Дух нации поднимают через таланты!

Азамат Сыдыков — известный пианист, победитель и лауреат международных конкурсов, социально активный человек. Он учится в одном из самых престижных вузов Америки, куда поступил своими силами, пройдя через жёсткий отбор…

ГОСУДАРСТВО НЕ ДОЛЖНО СОДЕРЖАТЬ КУЛЬТУРУ

— Как у вас впервые проявились способности к музыке? Родители заметили?

У меня одна мама. Она замечательный музыкант. 37 лет работает в институте искусств. Я родился в Бишкеке, до 7 класса учился в музыкальной школе им. Абдраева. Потом уехал в Москву. Мы жили в общежитии института искусств в окружении прекрасных музыкантов и педагогов. Я был активным мальчиком, постоянно бегал по коридору и громко пел ламбаду. Соседи говорили маме: «Очевидно, что мальчику надо поступать в музыкальную школу». То есть первые экзамены прошли у меня в общежитии. Мама, безусловно, меня подтолкнула, организовала, заставляла заниматься. Первые два-три года она установила очень жесткий режим.

Потом я сам втянулся в такой образ жизни. Выступать я начал класса с 4-го, очень рано почувствовал сцену. Сцена — это наркотик, раннее проявление амбиций, конкурентоспособности, естественного отбора. Сейчас мне кажется, что именно в это время закладывается основа, фундамент личности. Мне повезло, что это время пришлось на такой период, когда активно развивалась культура. Мы выступали перед королями, президентами, перед мировой элитой можно сказать. Много ездили с концертами. Почти на каждый визит первых лиц нас брали с собой. В таких поездках мы очень развивались и личностно, и кругозорно. Когда я поехал учиться в Москву, мне было 14 лет. Но по артистическому багажу, по кругозору, по тому, с кем я общался и перед кем выступал, со мной даже москвичам трудно было сравниться. Во как! Я был уже в то время солирующим музыкантов с розовыми щечками. Как музыкант и исполнитель я, конечно, продукт акаевского времени.

— Непопулярное заявление.

Люди искусства вне политики. То, чем я занимаюсь — материи вечные. Бетховен говорил, что князей будут тысячи, а Бетховен один. Но я хочу быть объективным. 15 лет моей жизни связаны с тем временем, на этот период пришлось мое становление, моя юность, первые концерты и фестивали. Я не говорю об остальных сферах жизни, но для нашего искусства это был период интереса и внимания государства. Многие солисты ведущих оркестров и театров появились в те года. Это история, это было. Юные музыканты сегодняшнего времени и моего не сопоставимы по багажу. Мы получали намного больше. Здесь в Кыргызстане мы ходили на концерты таких артистов, на которые мне приходится брать дорогие билеты, чтобы их послушать. Такие звезды к нам приезжали регулярно. В целом, в тот период выросла целая плеяда музыкантов.

С Аскаром Акаевым

Я знаю людей искусства, которые делали карьеру при правлении Аскара Акаевича получали премии, звания народных артистов, а потом поливали его грязью. А я честный человек и не хочу быть с теми, кто был сначала коммунистом, потом демократом, потом аббатом. Я таким не верю и вам не советую. Однажды мне выговаривал за то, что я играл при Акаевых, один чиновник в министерстве — бывший активный функционер Акаевых. Этот талант преображения, хамелеонства удивительный. Я так не буду поступать.

— При этом вы на форуме «Мекендештер» сказали, что людям искусства с властью надо как можно меньше общего иметь.

Я имел в виду другое. Людям искусства нужно отделяться от государства не только инструментально, физически, не надо вообще связываться с властью, надо быть гордыми, иметь нигилизм к власти, учиться жить без оглядки на власть. Это во-первых. Во-вторых, и это главное, у нас считается, что культуру должно содержать государство. Это стратегическая, системная ошибка. Творческий человек лишает себя будущего, когда говорит, что государство должно его поддерживать и помогать.

Да, должно помогать, но не конкретно кому-то персонально, нет. Уже другие времена.

В Америке, например, практически, нет такого явления, как Министерство культуры. Государству нет забот о судьбах театров, симфонических оркестров и т.д. Знаменитая школа музыки Julliard в центре Нью-Йорка, здание из стекла, с изумительной акустикой, отремонтировано несколько лет назад за миллиард долларов только на деньги частных фондов и частных пожертвований. Нужно избавляться от балласта под названием «культура». Простите, если это режет ваш слух. Государство обязано стимулировать развитие инфраструктуры: строить театр, дорогу к театру, прокладывать трубы, электропроводку. И всё. У нас вся эта инфраструктура есть. Бишкек не нуждается в очередном зале. Просто всё должно работать.  А не работает, потому что у руководителей культурных учреждений нет элементарной программы, нет видения.

А как у нас происходит раздача кресел, от которых зависит наш культурный досуг и жизнь артистов? По признаку участия в революциях, пел он гимны или нет и из какой он партии. Какая разница? Если человек профессионал, почему его нужно снимать в угоду какому-то партийцу. Эти места — национальное достояние. В Нью-Йорке Метрополитен-опера — самый богатый и ведущий театр мира, артисты там получают миллионы долларов. Вы представляете ситуацию, когда его директором назначают из-за принадлежности к партии? Это невозможно. Там все решает совет директоров, совет патронов и спонсоров. Претенденты пишут программы, своё видение. И весь совет должен поддержать эту программу. А просто по причине того, что человек народный артист или снял фильм, никто не будет назначать его, даже если он получил «Оскар» или у него соловьиный голос. На таких должностях нужны управленцы, прагматичные люди, умеющие организовать процесс, при котором актер и театр будут зарабатывать. Я являюсь аспирантом Московской Консерватории и в то же время известного в Америке Mannes College of Music, это третий по значимости  вуз в Нью Йорке, там и Гершвин, и Копланд, и многие другие знаменитости были. Но наш новый директор не музыкант, он блестящий управленец. Так что нам нужны управленцы. Мы страдаем не столько от нехватки талантов, их у нас хоть отбавляй, а от нехватки толковых управленцев в культуре. Должны сесть вместе две стороны: творческие люди и бухгалтера- менеджеры и спросить друг друга, что надо тем и другим.

— Такой опыт у нас был в Русском театре драмы. Не совсем однозначный.

Нам нужно приглашать людей, которые уже известны в мире своим успешным опытом в менеджменте искусства.

Кыргызстан тратит по 500 тысяч долларов на адвокатов в международных судах. Почему бы какую-то часть денег не потратить на двух-трех известных иностранцев-управленцев. Есть опыт поднятия культурных учреждений с полного нуля в Скандинавии, в Восточной Европе, в Азии, Сингапуре, Японии. В Японии все концерты распроданы. Там поход на концерт классической музыки — это престижно и хороший тон. Не говорю уже о том что просто прибыльное дело. Давайте пригласим людей, которые знают, что делать с культурой, подпишем контракт, дадим срок. В мире существуют инструменты по вытаскиванию культуры из болота. Эти люди знают, что делать с теми талантами, которые у нас есть. А у нас есть не только талантливые исполнители, у нас есть оркестры, есть учебные заведения, которые выпускают специалистов. Некоторые арабские страны тратят миллионы долларов, чтобы создать симфонический оркестр. Мой друг из Московской консерватории поехал в Катар, и зарплата у него несколько тысяч долларов в месяц. Разве что только в оркестре Метрополитен-опера солист может столько получать. А оркестр тот арабский был создан из иностранцев. А вот музыкальных учебных заведений в Катаре как у нас нет. Нет ДМШ, ЦМШ, которые выпускают специалистов для школ, вузов и оркестров. А у нас есть. Наши музыканты заканчивают школы и вузы по специальности, многие играют в оркестрах, которых, к счастью, все больше и больше у нас становится. Но многие уходят торговать на рынки, потому что не могут найти работу и прокормить семьи своей профессией. Нам нужно создать индустрию зарабатывания. Просто нанять несколько специалистов-управленцев. Можно, конечно, использовать и внутренние резервы. Но здесь нет людей, которые точно знают, что нужно делать. Наверное, нужно провести анализ, исследование. Сегодня культура Кыргызстана, как больной человек. Нужно поставить точный диагноз и пригласить докторов.

Никто не использует капитал творческих людей на благо оздоровления государства. Мы никогда не будем компьютерной державой, автомобили точно не будем выпускать в ближайшие 15-20 лет, мы не станем туристическим раем, любой туроператор скажет вам, что в мире уже все схвачено. Будут работать лобби, будет работать черный пиар, конкуренция в мире очень высокая. И надо использовать такой ресурс, как наша уникальная культура.

Чувство национального и собственного достоинства народа лежит через великих людей. Великих культур нигде нет. Есть великие люди, которые оказались по Божьему замыслу вместе со своим народом в определенный период, а потом кто-то называет это в своих целях великой культурой одного народа. У всех народов культура одинакова, и ни один великий художник не позиционировал себя только с точки зрения своего национального происхождения. Они были патриотами своего творчества. Наше чиновничество необразованное и в большинстве случаев руководствуется неправильными установками, что есть европейская культура и кыргызская культура. Нужно внедрять идею о том, что весь мир принадлежит человеку. Давайте дадим возможность насладиться не самим себе, а чтобы другие культуры узнавали нас, чтобы не кыргызский историк писал о великой Кыргызии, а зарубежный.

— ПАМЯТНИКИ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЮТ

Перед выступлением в Карнеги Холл

И в царской России, и в СССР пытались уничтожить национальное искусство, комуз превращали в микс между балалайкой и комузом, нельзя было на кыргызском разговаривать и так далее, но очаги местной культуры сохранялись в семьях. И религию мы сохранили, и коз ачыктарды мы сохранили, и ширдак, и комуз. Но когда говорят: «ой классический музыканы тушунбойбуз, бул европалык музыка, биздики эмес» — вот стратегическая ошибка. Японцы мне рассказывали, как они подкалывают европейцев, у которых принято считать, что они открыли миру Японию. Юмор в том, что это мир открылся Японии. У них, у самураев, правило такое — всё лучшее, что произвел человек, независимо от нации, принадлежит и японцам, они это съедят, освоят, воспроизведут, изменят и создадут что-то свое. Эта комбинация сработала в мировой культуре на примере европейского импрессионизма. Основы импрессионизма, если глубже копнуть — это японская графика. Европейцы открывали азиатские земли, воспринимали искусство тонкой графики, из этих мазков, впечатлений, грубо выражаясь, открылся путь к импрессионизму. Японцы восприняли европейскую культуру и за тем, через европейские жанровые и стилистические инструменты они открыли миру свою душу, язык, философию. У нас вместо того, чтобы миллионные памятники ставить, надо поднимать дух с помощью искусства. Ведь и исполнение памятников не самое выдающееся. Можно было эти миллионы дать какому-нибудь голлливудскому режиссеру, какому-нибудь выдающемуся композитору, мировым величинам, объявить конкурс на лучшее произведение мировой культуры о Манасе. Пусть мировые величины изучают нашу историю, открывают нас Европе. Назарбаев это делает, на Казахстан работает целый штат иностранных композиторов, режиссеров и так далее. Когда величайший режиссер приедет в Кыргызстан снимать фильм про Манаса, и премьера пройдет по всему миру — вот это поднимет дух.

— Но Назарбаев не преуспел. Это «Борату» спасибо.

С профессором Павлиной Доковской

Все равно это срабатывает на уровне национального объединения и поднятия духа. А мы только памятники ставим. Инвестируем в железяки. Я о логике мышления, а не о конкретных памятниках. Хватит так мыслить. Это неэффективно, это банально. Памятник ничего не меняет. Мы что выиграли Олимпийские игры? Утроили бюджет? И в душах ведь по-прежнему пусто. Мы могли бы БиБиСи пригласить, чтобы они сняли фильм о Манасе, как сделали это о Чингис-хане. Не монголы ведь бьют себя в грудь кулаком, а англосаксонская культура снимает о них фильм. Монгольское экономическое чудо произошло, на мой взгляд, именно из-за поднятия духа на международном уровне. Памятник Чингис-хану стоит в Лондоне, дай Бог, чтобы наши памятники ставили также, чтобы народы всего мира были впечатлены произведениями о Манасе, чтобы они на свои деньги ставили о нем пьесы. Или давайте поднимать дух нации через таланты, которые выходят на мировую сцену.

— Что-то вы невзлюбили памятники.

Поймите, я не против памятников, но 44 миллиона сомов — это миллион долларов. На эти деньги можно было устроить прослушивание талантливых детей во всех регионах, в Советском Союзе так и делали, и это работало, всех наиболее известных людей мы получили именно тогда.

Можно сделать отбор, взять три самолета таких детей и отправить учиться на эти деньги. Кто-то станет востребованным, кто-то станет великим, а кто-то вернется с нормальными инструментами в голове и с креативом, чтобы качественно обучать наших детей. Мы так обезопасим завтрашний день страны с точки зрения интеллектуальных возможностей.

Сейчас стало свободно дышать, нет прессинга одной семьи. Это заметно и в искусстве, и в других сферах жизни, появилась конкуренция идей. Но опасность в том, что рано или поздно индустрия заработает, и если не мы сами это сделаем, то тогда это сделают иностранцы. Китайцы, казахи, американцы, любой частный капитал может превратить Кыргызстан в часть культурного маршрута. Либо глобального, или регионального. Нас могут включить в международную творческую индустрию, которая приносит деньги, но иностранный капитал сделает так, что мы не увидим здесь ни одного отечественного имени. В последний раз в Кыргызстане прошел одноименный музыкальный фестиваль, на котором выступило много зарубежных артистов. На концерт пришли 100 человек. И это в Большой Зал Филармонии! Я многих спрашивал тогда, в чем причина такого провала? Ответ был прост, но достоен анализа. Люди хотели наши имена, своих звездочек, своих героев хотели видеть. Так было и в России. Когда люди освистывали итальянские оперы и Верди, требуя русскую оперу и русских героев, русских артистов. Так и здесь, любая страна хочет видеть свои таланты, своих героев. Это нормально. Хотя сила и мощь настоящего таланта перестает принадлежать одной национальной группе. Но надо понимать, что в мире культуры существуют и лобби, и стремление продвигать своих.

ИСПОЛНЕНИЕ ЛИБО ТРОГАЕТ, ЛИБО НЕТ

— Как начинается ваш день?

С учителем, профессором Николаем Петровым. Московская консерватория им. П. И. Чайковского

Я встаю, завтракаю, читаю новости.

— Новости вас из колеи не выбивают?

Нет, абсолютно. Считаю, что нужно быть в курсе того, что происходит в мире, знать, о чем переживают люди.

— А как же негативное влияние информации?

Опасно не то, что исходит из телевизора. А то, что провоцирует артиста вовлечься в политику. Очень состоявшиеся люди мне говорили, что жалеют о своих выступлениях по политическому поводу. Будучи рефлексирующими и импульсивными личностями, они вовлекаются в политику, и их творческая энергия идёт не туда, куда надо. Однажды включил телевизор, а там Борис Акунин сказал журналисту по поводу «болотных площадей»тогда: «Я так переживаю за свою страну и так много времени трачу на организацию этих митингов и акций, ЧТО ПЕРЕСТАЛ ПИСАТЬ». Вот это самое страшное. Когда акт творчества прерывается. Дар, который дан, нужно реализовывать. Главная задача художника — помогать своим даром, творить и с тем, что есть вокруг, и с тем, что будет.

— А если вашего друга власть преследует, ваших родственников уничтожает, вся страна гибнет?

Безусловно, нужно пользоваться своей публичностью и помогать, когда надо спасать человека, страну. Но творческие люди приносят большие изменения в сознание своим искусством. Политика — это всего лишь набор инструментов для улучшения жизни. А то, чем занимаются творческие люди, это гораздо круче. Творческие люди формируют общественное сознание, взгляды и вкусы. Сталин внимательно следил за творчеством гениев живших в его время. За литературой, музыкой… Посещал театры и просматривал лично фильмы.

Творческий человек несет в себе Бога. Величайший диктатор, проливший море крови, боялся творческих людей, он хотел знать, как он будет выглядеть для будущих поколений. Я смотрел документальный фильм «Сталин против Шостаковича». Там рассказывается об этом внутреннем противостоянии художника с диктатором. Шостакович шифровал свою неприязнь и позицию в своих лучших симфониях. Каждый музыкант, даже просто прочитав партитуры этих сочинений, понимал, о чем речь, и многие просто немели от страха, от опасной правды, что выливалась оттуда.

А у политиков нашей страны есть болезнь — втягивать в свои игры людей искусства. Я высказался как-то, чтобы прекратили впутывать творческих людей в политику. Во всякие курултаи, в Советы аксакалов… Творческие люди у нас финансово слабые и становятся управляемыми, потому что зависимы. Но они должны всячески дистанцироваться от политики.

— Вернемся к распорядку вашего дня?

Чтобы заниматься на фортепиано, я должен идти в колледж. На съемной квартире у меня нет инструмента. Утром выхожу на Манхэттен, до колледжа час ходьбы, а я люблю ходить пешком и преодолеваю огромные дистанции. Иду и ощущаю каждой своей клеткой энергию Бродвея, ощущаю эти международные силы, эти мечты, это движение вперед. Буквально заряжаюсь потоками энергии. Прихожу в колледж и занимаюсь на инструменте с утра два-три часа и вечером обязательно. Помимо этого очень много информации нужно быстро выучить и реализовать. У нас в колледже обычные занятия заканчиваются в шесть вечера, мы смотрим в окно, как студенты Колумбийского университета идут домой. А наши занятия с инструментом только начинаются и длятся до 10 — 11 часов вечера. Такой режим учебы — это хорошая кондиция. Наша профессия требует очень много труда. После занятий я встречаюсь с друзьями, ходим в кино, кафе и театры. Люблю общение. Спать ложусь очень поздно, в час — два ночи.

Я до сих пор начинающий пианист, и каждый день начинаю с чистого листа. Исполнительское искусство — очень трудное дело. Ты ответственен за каждую деталь, за каждую ноту, за прочтение, за интерпретацию, которая должна быть убедительна и задевать сердца. При этом нужно служить вкусам композитора и одновременно делать актуальным и современным его произведение. Я всегда сравниваю музыку с кардиохирургией, если хирургу надо вскрывать, резать грудную клетку, то музыкант имеет прямой путь к сердцу. Музыка всепроникающа. И мы можем заложить туда и плохое, и хорошее. Не ангела и демона я имею в виду, а вкус. Особенно детям. Есть пианисты, у которых плохой вкус.

— Как это проявляется?

Концерт в Кыргызской государственной филармонии

Это может определить любой человек. Есть просто безобразные исполнители. Есть музыканты, у которых преобладает их личное я, их прическа, рубашка, манера провоцировать, а суть произведения забыта. Я знаю музыкантов, которые говорят, что такую- то сонату Бетховена нужно вообще в топку выкинуть, его, мол, никто не понимает. Но не нужно быть большим специалистом, чтобы понять, как человек играет — исполнение либо трогает, либо нет. Других критериев нет.

— А у вас так было, чтобы вы чувствовали, что захватили публику?

У меня в жизни три-четыре раза было, когда я ощутил настоящее волшебство. Чисто технически я даже что-то упустил, текст потерялся, но это было не важно, открывался какой-то портал и технические, земные вещи переставали играть роль, а люди со слезами на глазах аплодировали. Вот тогда я почувствовал истинную миссию того, чем я занимаюсь.

— Кто вас поддерживал в Америке?

Многие люди абсолютно разных национальностей. Правда среди них не было ни одной кыргызской фамилии. Но это не важно. Они меня знали как пианиста, а я их не знал, но по первому зову очень богатые люди Манхэттена помогли мне. Искусство — это то место, где эти границы стираются напрочь. Я поверил в это, когда я увидел албанца, играющего вместе с сербским пианистом. В зрителях как раз таки чувствовалось сильное напряжение, но эти двое на сцене, их национальностью была музыка. Их религией была музыка. Достаточно часто слабые актеры, творчески слабые люди начинают обвинять в своих неудачах какие-то лобби, теории заговора и так далее. Не верьте. СССР уже нет, но Айтматова читают. В Германии его имя стоит в одном ряду с Томасом Манном и другими великими немцами. Я жил в Гамбурге, в профессорской семье и стал спрашивать, кто изображен на портретах в их доме. Я был поражен, что в немецкой семье на стене висит портрет молодого Айтматова.

— Сколько стоит учеба в колледже?

Очень дорого. Можно купить прекрасные апартаменты в Бишкеке. На прослушивание приехали 150 пианистов со всего мира и только трое получили возможность бесплатно обучаться. Мне очень повезло. И у меня совершенно феноменальный профессор, болгарка по национальности, она училась в Москве, чьи педагоги обучались под руководством великого Нейгауза.

— А кто ваши любимые композиторы?

Это так часто меняется. Как только я начинаю соприкасаться с потрясающей музыкой, то понимаю, что именно вот это моё самое любимое произведение. А потом новое произведение, и оно кажется самым любимым. Но я более близок по темпераменту композиторам романтической эпохи, Лист, Шопен, Шуман, поздний Бетховен, обожаю Шуберта. Когда дело касается классического стиля, то я исполняю эти произведения тоже с романтическим пылом, хотя это совершенно другая эстетика и другой подход к инструменту. А Баха я чудовищно играю. Это пока не моё. Наверное, когда-нибудь я приду к этой божественной математике. Но не на данный момент.

ДЕВУШКА ДОЛЖНА МЕНЯ БЕРЕЧЬ

— В вас бушует еще юношеская романтика?

Да.

— Часто влюблялись?

Да, конечно. Хотя если бы сильно любил, наверное, был бы уже женат.

— Какие девушки вам нравятся?

Недавно в Твиттере я написал: «Боже, храни шведскиих блондинок!» На меня тут же обрушился шквал обвинений со стороны кыргызских девушек. Я оправдывался, что не виноват в том, что блондинки зажигают мне сердце. Меня обвинили чуть ли не в измене Родине.

— А что вам нравятся блондинки?

Мне нравится всё прекрасное. Просто я увидел девушек на улице и поделился своими впечатлениями, за что получил столько обвинений. Некоторые меня защищали, другие нападали и осуждали, даже мои друзья. В конце концов мне пришлось извиниться и сказать, что самые красивые на свете — кыргызские девушки, но было поздно. Мне уже никто не поверил.

— А если говорить о качествах личности девушки?

У меня было много историй в жизни. И теперь я считаю, что для творческого человека самое важное, чтобы ему было спокойно. Мне и мой профессор говорит, что главное в партнере не богатство, не внешность, а способность оберегать спокойствие творческого человека. Мне мешает чрезмерная импульсивность и подозрительность партнерши. Творческие люди вынашивают себя, как женщина вынашивает в себе ребенка, их дар оттуда, нездешний. Произведение, как ребенок, зачинается, растет и рождается. Перед выступлением особенно нужно быть спокойным и сосредоточенным, чтобы музыка вылилась из тебя наилучшим образом. А если ты постоянно в стрессе, если тебя третируют, если тебя уничтожают как художника, как личность, то пропадает творчество. Часто талантливые люди рано уходят из жизни, начинают пить, именно потому, что дома не очень хорошо. Неправильные партнеры их буквально уничтожают, и это одна из главных причин ухода творческих людей. Тыл — это очень важно. Я сам очень верный человек и надеюсь, что Бог меня милует и подарит такую девушку, которая будет меня беречь. Творчество ведь не всегда удачно, не всегда счастливо, как это кажется. Творчество — это феноменальные взлеты и падения, равные взлетам. Успех, неудача, все перемежается. Важно, чтобы человек рядом всегда улыбался, открывал дверь с хорошим настроением и всегда вдохновлял. Пока человек успешен, он всем нравится, а наступает полоса неудач, и близкий человек в этот момент может просто сломать или, наоборот, поднять.

— У вас были падения?

У меня не было такого высокого уровня взлетов, чтобы говорить о падениях. Мне только 26 лет, и я считаю, что мне нужно ещё очень много работать, чтобы по-настоящему взлететь.

— Но относительно других наших исполнителей вы взлетели.

С Розой Отунбаевой

Я очень боюсь брать, как планку, нашу страну, которая, к сожалению, является задворками мировой культуры. На сегодня я нахожусь в абсолютно своей среде, очень агрессивной, очень конкурентной. Компитишн там страшный. И я вижу, что очень интересен американскому рынку. Они называют это словом маркет, индустрия. Ты винтик машины, потока, где на твое место тут же встанет другой человек. Америке я интересен тем, что могу предложить уникальный продукт, не как технически совершенный исполнитель, а как человек, способный одухотворять исполняемые произведения, как глубоко звучащий исполнитель, который несет в себе положительную энергию, резонирует с ней. Я уверен, что те, кто занимается раскруткой музыкантов в Америке, найдут меня. Все уже устали от технической безупречности, виртуозности, циркачества. Никого это не удивляет, никто не хочет очередного китайского пианиста, который способен на невероятные технические трюки. Рынок превратил музыку в спортивные соревнования, в пинг-понг на рояле, билеты продавались на самого скоростного, с самой мощной октавой пианиста. Это работало, народ это кушал. Но искусство не про это, сегодня уже людей никакая техническая изощренность не удивляет, их удивляет звучание, харизма. Харизму можно и наработать, но в основном с ней рождаются. Весь строй твоих мыслей, отношений, воспитания сразу отражается на звуке. Это не просто удары по клавишам, а публика или дышит с тобой и у вас один пульс, или она будет зевать, скучать и уйдет не задетая. От харизмы, от мощи, от твоей энергии зависит результат.

БЕДНОСТЬ НЕ КОНЕЦ СВЕТА

— Какова роль родителей в развитии таланта у ребенка?

Мама Азамата Сыдыкова перед его выступлением в Карнеги Холл

У меня совершенно удивительный случай с точки зрения бытовых возможностей. Мама — простой учитель, но она мне дала первоклассное образование, которое в нашей стране одному-двум, может быть, обломилось. Мама прошла через много испытаний и унижений, она поставила крест на своей личной жизни. У неё были возможности выйти замуж, родить других детей, но она посвятила свою жизнь мне. Я очень благодарен ей за то, что она выполняла мои самые немыслимые на тот момент капризы. Когда я учился в Москве, например, мои сокурсники должны были поехать на конкурс Листа в Голландию. Я знал точно, что мне там ничего не светит, потому что там были пианисты гораздо сильнее, у них своё жюри, но я знал также, что мне надо себя показать, надо на других посмотреть, почувствовать атмосферу таких конкурсов. Это нужно для расширения кругозора и развития способностей. Так вот, моя мама, простой бюджетный работник, где-то заняла денег, и я смог поехать на этот конкурс. То есть слово ребенка, его желание является для нее беспрекословным законом. Раз мне это надо, раз мне это полезно, то она шла на всё, чтобы помочь. Другой родитель сказал бы: да ты знаешь, какой сейчас курс евро, знаешь, как мне тяжело? А мама никогда мне так не говорила. У нас с ней дружба и понимание. Хотя некоторые родственники до сих пор осуждают её, мол, эмнеге Америкага барат баласы. А мама верила в меня всегда, и, как она говорит, на своем горбу, своей нищей стране воспитала одного специалиста. За каждым успешным человеком стоит семья. Нужно показывать таких людей. Нам нужны примеры честного успеха, чтобы портреты этих людей на билбордах висели и все о них знали.

И ещё всем нужно научиться мечтать. Любой человек нуждается в мечте: и мальчик, который тачки возит, и студент-программист, и фермер. Успех бывает разный на всех уровнях и его надо культивировать. Америка — страна, в которой нет никакой идеологии, но их прорыв произошел потому, что люди ехали туда с мечтой. Америка — это мечта об американском образе жизни, мечта об успехе, Голливуд всегда показывает успех, все видят эту роскошь, этих звезд, и ни у кого это не вызывает революционных настроений. Это данность, саксесс, как они называют, и если ты умен, талантлив и трудолюбив, то обязательно достигнешь успеха. Это закономерный финиш. Если сам не достиг, то дети достигнут.

Нам нужны изменения в сознании людей, и у творческих людей есть эта уникальная возможность — менять сознание людей. Это ни хирург, ни офтальмолог ни могут сделать. Люди, которые снимают кино, играют концерты, своим существованием показывают проекты успешного человека. То есть он живет хорошо не потому, что ограбил, а потому что заработал своим талантом. Он стал богатым и купил дом, потому что его книги продаются по всему миру, а не потому, что стал начальником. У людей там абсолютно здоровое восприятие успеха. У Брэда Питта и Анджелины Джоли несметные богатства не потому, что они служили какой-то власти. Они трудились, рынок их использовал, они честно заработали свои деньги. Если у нашей молодежи мы поменяем восприятие успеха, то многого достигнем.

— Да, молодежь сейчас мечется в поисках правильной жизни.

Сколько молодых, которые от отчаяния уходят из школ в мечети. Они в этом консолидируются. Мы стоим, между прочим, у опасной грани. Если мы это не поменяем, у нас может сработать иранский вариант. Я недавно погулял по ночному Бишкеку в сторону Ошского рынка и видел много бородатых парней. Они уже определились. Этот пласт намного сильнее, чем мы, потому что они уже видят свое будущее, и это будущее совершенно не совпадает ни с нашим, ни с вашим будущим. Вариант талибана, халифата. Это незащищенная, бедная, голодная масса и с ней надо работать. В Индии с такой массой получается работать через Болливуд — колоссальную стратегическую машину по идеологии. Как и Голливуд в Америке. Это работает во все времена. Сейчас Америка достигла такого уровня жизни, что Голливуд может позволить себе расслабиться. Но в Индии эта потребность есть. И если вы смотрите их фильмы, то там главный герой обычно из трущоб, он борется со злом, честно зарабатывает деньги. Мы страна, которая борется с бедностью. Но лучше честно сказать людям: бедность будет всегда. Но надо прививать человеческое достоинство и иметь возможность подняться. Пока бедный человек чувствует себя не просто бедным, а ущемленным от Бога, от него будет исходить опасность. Если бедных людей постоянно превращать во второй сорт своим снобизмом и буржуйством, то они очень быстро организуются и сметут всю элиту. Но Иисус Христос был бедным, пророк Мухаммед был бедным пастухом. И они не стыдились этого, это часть божественной идеи о том, что люди из пустыни могут совершать великие дела. Мы должны сказать людям, что быть бедным не порок, если ты честен. Бедность — это не конец света.

— Бедные люди в Америке, например, ведут себя с большим достоинством. Почему они не чувствуют себя ущемленными?

Я вижу Гарлем, Бронкс. Там такая нищета, которую мы никогда здесь ни видели. Но зато Америка — это страна больших возможностей. Да, там очень много ленивых людей, которые привыкли жить на субсидии. Но там есть момент того, что ты можешь сам себя сделать. Если мы будем культивировать, что честным трудом можно достичь успеха, тогда мы поднимемся.

Мы ведь можем просто исчезнуть как страна. Ошские события — это пример, когда мы в одночасье могли просто провалиться в тартарары со всеми нашими красивыми речами. А в Лос-Анджелесе в 1991 году произошло событие такого масштаба, что ошское кровопролитие — это уличная драка по сравнению с ним, и в Бруклине между евреями-хасидами и чернокожими жителями были страшные конфликты. Это может случиться везде. Но меня испугал в Оше почерк преступления. Волчий, животный почерк среднего убийцы, который бегал в те дни по улицам, ужасен. Потом показывают в Москве патриотов, которые издеваются над девушками. Это класс людей, который культивируется безразличием и унижением человеческого достоинства. Наша проблема в том, что мы не культивируем человека, как основу демократии, основу государственности. При Бакиеве мы слышали каждый день, что кого-то застрелили, кого-то избили, что преступники на площади требовали справедливости по отношению к ним. Мы к этому привыкли очень быстро. Как и привыкли к тому, что успешный человек у нас только вор-чиновник.

Я знаю, что обязательно достигну всего, что хочу, потому что в самых безвыходных ситуациях что-то такое происходит, что в результате я спасаюсь. Мне кажется, так у всех людей, которые с детства знают, чем будут заниматься. Многие ведь маются в поисках путей самореализации. А мы уже знаем, чего хотим. Я думаю, Бог поддерживает нас, творческих людей.

Я ДЕРЖУ СВОЮ МЕЧТУ В РУКАХ

— Вы работаете?

Концерт в Стейнвей Холл (Нью-Йорк)

В данный момент как я уже сказал, я учусь, постоянно не работаю. Но есть хорошие друзья, которые поддерживают меня, предоставляя возможность играть концерты. В Америке я не могу работать, потому что у меня специфическая виза, но я могу работать в колледже и буду работать с сентября. Сейчас я всё инвестирую в свое образование. Меценаты помогают концертами. У меня будет всё нормально, когда я закончу учебу. Я ещё не определился — останусь в Америке или вернусь в Москву или в любое другое место, но я рад, что то образование, которое я получил и получаю, мне позволит и артистически реализоваться, и как преподавателю.

— Вы хотите совместить эти виды деятельности?

Я воспитываю себя как музыканта. Для меня все равно, какой эта моя музыкальная деятельность будет, исполнительской, преподавательской, продюсерской, аккомпаниаторской, ансамблистской — это всё музыка. Я не должен быть обязательно только солистом. Рынок сужается, знаете ли, возможности пробиться честным путем все меньше. Мир культуры не такой уж и белый. Я никогда не пойду на унижение, не пойду грязным путем и с удовольствием буду преподавать, у меня это хорошо получается. У меня прекрасный опыт работы как аккомпаниатора, это отдельное исполнительское искусство, здесь нужно хорошо чувствовать дыхание исполнителя, его голос. Могу играть в квартете, в трио, писать музыку. Я не пианист, я музыкант. Всё творческое доставляет мне удовольствие.

— Какую роль играют деньги в вашей жизни?

Конечно, большую. Это поездки, это возможность красиво одеваться, это билет для творческого развития. Но и всего-то. Если ты культурный человек, деньги подчиняются твоей культуре. Люди, которые находятся в потоке миллиардов нашей страны, не имеют культуры во всех смыслах этого слова. Кичатся своими деньгами, тоями, машинами, домами. Я хотел бы, чтобы у меня был такой достаток, когда я мог бы что-то культурное воплощать, организовал бы концертное агентство, собрал бы совет попечителей, они выносили бы на обсуждение, кого приглашать, жил бы творческой жизнью, много ездил бы, тогда никакое государство мне не нужно. Я буду сам себе филармония. Но сейчас у меня, конечно, нет таких средств.

— То есть Вас нельзя назвать обеспеченным человеком?

— Я не то что не обеспеченный, я вообще человек за-за плинтуса. Но я стал честным примером маленького национального успеха. И таких много везде. Анна Нетребко — дива, солистка Метрополитен-опера — это пик признания, была уборщицей. Да, государство меня отправило учиться, но поступил на бюджет я сам. На остальное у меня денег не было. Никому не рассказывал еще об этом, но чтобы не умереть с голода, на 2-3 курсе я устроился в американскую компанию, которая организовывала международные банковские конференции. Потом я работал в страховой компании, которая продавала автомобильные старховки. Везде были интервью по приему на работу. Из 30 — 40 человек выбирали меня, потому что я артист, у меня подвешен язык, у меня правильная речь, манера одеваться и клиентам я нравился. Компании я приносил неплохую прибыль. Я, между прочим, стал очень хорошо зарабатывать. Наконец, директор департамента предложил мне очень хорошую позицию.. Но однажды, в июле, в конце рабочего дня я услышал музыку в своих наушниках, играл второй концерт Рахманинова, и я вдруг осознаю, что я это ещё не играл. Я так явственно ощутил, что теряю время не на то, что жизнь проходит зря, что я должен сейчас учить эту музыку. В груди так заныло, что я тут же ушел с этой работы, решил: пусть я буду на хлебе и воде, но хочу заниматься только музыкой. Простой человек был бы счастлив иметь ту позицию в той компании, даже москвичи мечтали о такой должности. Но я уже не мог терять время. Хотя это был сильный опыт — работать с московскими белых воротничками. С тех пор я знаю, что такое управление, эффективность. В той компании, где я работал, если ты неэффективен тебя просто отсекают и всё.

— Какие моменты вашей жизни были по-настоящему тяжелыми?

Да много было чего, безденежье, неравные обстоятельства жизни… Когда я вроде бы талантлив, но вижу, как дети-москвичи, которым я не уступаю ни в чем, ездят на конкурсы и, разумеется, с московским образованием привозят призовые места. А я не мог этого себе позволить. Всё это денег стоило — выехать, участвовать. Вместо того, чтобы заниматься музыкой, чтобы выжить, мне приходилось тратить энергию на абсолютно не касающиеся моей профессии вещи. У них все хорошо, они играют, расширяют свой талант, участвуют в конкурсах, получают премии, и в финансовом плане крепнут. Первая премия — это 30-40 тысяч долларов. У большинства из них уже в 23 года личные полные банковские карточки, мощная поддержка. В Москве в этом смысле уже все схвачено. Поддержка идет внутриклановая. Это и хорошо, и плохо. А у меня ничего не было, поэтому я и рванул в Америку. Мне нужно было вырваться из замкнутого круга. На деньги, что я заработал в страховой компании можно было купить машину, ходить по ресторанам, жениться в конце концов, это же про нас — заработал — купил машину- женился- родил детей и все. Но я всегда шел за мечтой. Все заработанные деньги, все свои 7 тысяч долларов я потратил на то, чтобы добраться до Америки и участвовать в прослушивании.

Сейчас в Нью-Йорке я трогаю, я нюхаю, я буквально осязаю свою мечту. Там рядом все лучшее, что есть у человечества — музыка, искусство, люди. Мне не надо в Италию ездить, там она есть, мне не надо в Китай ехать — там он есть в Чайна-таун. Я не нуждаюсь в особняках, для меня счастье находиться в этом творческом эпицентре.

— А почему не поехали в Европу? Почему именно Америка?

Европа это красивый музей, где приятно проводить лето. Но там нет столько адреналина. Один американский дирижер, который давал концерт в Москве, забрал запись моего выступления и отдал её педагогу из колледжа, в котором я сейчас учусь и у которого, кстати, я учусь. Она сказала: «Пусть приезжает на прослушивание, а там посмотрим: поступит — не поступит». И я поехал. Всё так быстро получилось: и визу дали, и формальности всякие как по маслу. Было понятно, что мне горит зеленый свет. Я помню, шел на прослушивание, и все улицы, которые я проходил, горели зеленым светом, птицы на меня какали, весь мир сигнализировал о том, что мне повезет. Я поступил с очень хорошим результатом — на бюджет, на полную стипендию. В Америке это означает признание в своем кругу. Я поехал в Нью-Йорк за своей мечтой и сейчас держу ее в руках.
Венера ДЖАМАНКУЛОВА,  AКИpress

Фото с официального сайта Азамата Сыдыкова