Сценарий писала вместе с профессорами, но по приезду поменяла его многократно. В результате сняла совершенного другой фильм, нежели задумала в Нью-Йорке.
— Какой фильм ты задумывала первоначально?
— Это был сюжет о семье беженцев, живущих в Кыргызстане. Они разводятся, у каждого свой путь. Но никто из них не может оставить с собой ребенка. Поэтому они ищут, куда его пристроить.
Состав актеров я утверждала по скайпу, не было возможности приехать. А когда вернулась сюда, все оказалось не таким. Мне совсем не понравилось то, что я утвердила. Я начала искать что-нибудь другое и в итоге возникла совершенно иная история — история молодой девушки, у которой резко обрывается детство.
Юная Сейде живет в горах, очень любит своего коня, ездит верхом и играет с мальчишками. Её замечают односельчане и приходят сватать девушку. Конечно, родители соглашаются, ведь хорошая семья сватается. Героиня не может отказаться. Так она воспитана. Родители в честь свадьбы решают зарезать её любимого коня. Она пытается сделать все, чтобы спасти коня, но и самой ей некуда податься.
Это очень простой фильм о судьбе, верности, принятии и отказе.
Трейлер из к/ф «Сейде»
Мне был знак, ну, или я интерпретировала это как знак. Мы с оператором поехали смотреть новое место еще на первичном варианте съемок в сторону Иссык-Аты. Был густой туман, не разглядеть ни одного дома. Все, что мы смогли увидеть – это силуэты всадников и коней.
Я поняла — это же знак. Надо снимать лошадь и человека.
— Ты придаешь значение знакам?
— Конечно. К моему счастью, оператор – очень тонкая и проницательная женщина. И сразу же согласилась со мной.
На уроке по операторскому мастерству
— А кто у тебя оператор?
— По правилам киношколы оператор в данном фильме должен быть связан с киношколой. Либо учащийся, либо выпускник. Оператор моего фильма сама родом из Таиланда, учится на старшем курсе, помимо кино, занимается рэйки. Она мастер своего дела.
После поездки в Иссык-Ату мы стали искать новый сюжет, и я знала однозначно, что хочу женский персонаж. Я несколько лет жила в селе, что тоже стало основой новой идеи. Когда родилась история, я рассказала её оператору. Она расплакалась и сказала: «Давай снимать». Мы сразу поехали в Калмак-Ашуу, где Станбек-байке, старший брат моего мужа, все организовал, практически за один день. С кастингом он тоже помог. Пятнадцать девушек мы посмотрели, сфотографировали, попросили их верхом на лошадях проехать. Так выбрали нашу главную актрису. Она, к счастью, оказалась еще и спортсменкой. Занимается у одного чемпиона легкой атлетикой и замечательно ездит верхом. Это сельская девочка, которая вполне могла пережить историю героини этого фильма в своей жизни. Ее зовут Калиман.
Еще один интересный момент касательно фильма случился уже с ней. Она во время съемок сказала: «Эльнура-эже, за два дня до того, как мне позвонил Станбек-байке, чтобы пригласить на кастинг, я видела сон, что снимаюсь в кино и все время езжу верхом». Так что, думаю, это кто-то вел меня за руку и привел к этому сценарию, к этому сюжету и к той группе, которая сложилась. Даже Канат Абдрахманов, который работал с лошадью и сыграл отца этой девочки, появился у нас, когда этой истории еще не было. Увидев его, я сказала себе: «Не знаю, для какой роли, но этот человек обязательно должен быть в моем фильме». Его пришлось уговаривать, и, представляете, он оказался еще каскадером и тренером. В большом знаменитом телесериале «Марко Поло», который сейчас идет в Америке, он был дублером главного героя во всех верховых сценах. Вот так удачно все за день-полтора сложилось. Мы начали съемки.
На съемочной площадке «Сейде» в горах Чон-Кемина, с исполнительным продюсером и актером фильма Станбеком Тойчубаевым
— Насколько я знаю, раньше ты снимала документальное кино.
— Моя дебютная картина была игровая, постановочная. Называлась «Шамчырак». Потом я сняла две документальные картины. И после этого, честно говоря, боялась снимать игровое кино. Думала, что это не мое и у меня не получится. Был внутренний страх. В киношколе в первые два семестра мы тоже четырех- и десятиминутные работы делали, но это делалось как-то все между прочим, не было того, что я ожидала. К экзаменационному фильму я готовилась тщательно, но в итоге сняла совершенно другой фильм.
— Что тебе дала учеба в киношколе?
На уроке по актерским навыкам в NYU с профессором Полом Калдероном, который играл в «Криминальном Чтиве»
— Школа дала мне ясное понимание, что работа режиссера состоит всего лишь из двух основных частей — кастинг и актерская игра. Нужно правильного актера подобрать для роли и поставить его игру. Вот и вся задача режиссера.
Понятно, что должен быть свой стиль и все такое, но основное дело режиссера — вот эти две функции. И с облегчением вздохнув, я предоставила остальные задачи соответствующим людям. На первой же рабочей встрече «Сейде» я объявила группе, что мы будем работать по правилам, которым меня учили в киношколе.
Из Нью-Йорка в группе было четыре человека, а остальные двадцать из Кыргызстана. Были новые люди и люди, с которыми я прежде работала. Сказала всем: «Пожалуйста, не подходите ко мне ни по каким вопросам. Я доступна только для операторов, первого режиссера и актеров». Продюсера у нас нет, я сама продюсер, ну, то есть генеральный продюсер — мой муж, но все остальное на мне. Станбек-байке помог как исполнительный продюсер.
Так я заблокировала доступ к себе во время работы. Для всех это было странно. Но в Америке именно так и работает режиссер. Там армейская дисциплина в съемочной группе, и все подстраиваются под режиссера, никто не заговорит с ним, если режиссер сам не заговорил. Если актер – член профсоюза, у него сразу растет гонорар из-за того, что с ним говорил режиссер.
С режиссером там носятся и очень слушаются, это совершенно иное отношение. А сам режиссер и вся группа, в свою очередь, носятся с актерами. У нас к актерам такого отношения нет. Когда первый свой фильм здесь снимала, мне говорили: «Что ты так со своей актрисой нянчишься?». А как иначе? Она — это весь мой фильм.
Я люблю своих актеров и очень внимательно к ним отношусь.
И оказалось, это правильный подход. Когда про эти моменты в киношколе говорилось, с радостью про себя отмечала, что многие вещи чисто интуитивно делала правильно. И в отношении актеров, и в отношении группы. Я уже это знала. Мне только не хватало Нью-Йоркской киношколы.
— Как там строится обучение?
— В основном обучают хозяйственным вопросам и тайм-менеджменту. На него делается основной упор. В среднем в Америке одна минута простоя стоит 5 тыс. долларов. Если ты опоздал, тебя просто увольняют, прийти за полчаса раньше считается вовремя. Если режиссер подписал график и съемочный план и не успевает – это большие убытки, страховая компания сразу заменяет его на другого режиссера. На неделю позже сдается фильм, компания теряет 1 млн или 30 млн долларов США в зависимости от того, кто из актеров подписан и сколько он стоит в день.
— А кто из знаменитостей вам преподавал?
На уроке по сценарию в NYU с профессором Кеном Фридманом
— Знаменитости приходят на встречи и на беседы. Очень интересная встреча была с Софией Коппола. Она впечатлила меня тем, что она суперспокойный и тихий человек. Оказывается, и таким киношником можно быть. У нее двое детей, и кто-то спросил, что значит быть режиссером с детьми. Она сказала: «Вы знаете, когда мужчине предлагают контракт, он может сразу сказать да. А мне надо подумать, куда я детей дену на это время».
Была встреча с Лизой Холоденко. Очень популярный режиссер в Америке, с большими звездами работала. Мне нравится, что у нее свой стиль. Ее фильмы знамениты эротическими сценами. Она не снимает их как все — красиво и гламурно. Обычные люди насмотрятся, потом считают, что в жизни у них что-то не так. Не понимают, что в кино красиво, потому что свет поставлен, грим нанесен, музыку подложили, смонтировали как нужно. А Лиза Холоденко показывает все как есть, со всеми неудобными маленькими моментами. Впрочем, я не все ее фильмы видела. Меня смущает, как у нас в кыргызском кино эротику снимают. Грубо все как-то. Мне кажется, если и снимать, то нужно совершенно по-другому.
— Для меня один из по-настоящему эротических моментов в кыргызских фильмах – это эпизод с раковиной в фильме «Селкинчек».
— А мне нравится момент в «Плаче волчицы», когда герои юрту собрали. Юрта стоит, а верхнюю кошму сняли и муж с женой под лучами солнца просто нежатся. Как раз перед тем, когда они обнаружили, что Акбара забрала их ребенка. Нет никакой наготы, но есть чрезвычайно интимный момент. Очень удачно сняли, на мой взгляд.
— А из Кыргызстана кто-нибудь еще учится в киношколе Нью-Йоркского Университета?
— Нет. Руслан Акун учится в киношколе Калифорнии. Топ три киношкол — это Калифорнийская, Пекинская киноакадемии и New York University.
— Чтобы туда пройти, нужно сдавать экзамены?
— Да, конечно. Есть отборочный процесс, в него включается TOEFL, креативное портфолио. Любое, не обязательно кино, можно фотографии, рисунки и др. Я отправила нарезки своих предыдущих картин. Еще нужно предоставить сценарий для пятиминутного фильма без диалогов и синопсис предстоящего полнометражного кино.
После того, как предварительный отбор прошли, а в тот год подали заявки полторы тысячи человек, на собеседование пригласили только сто. После собеседования выбрали тридцать пять. Очень жесткий отбор, меньше пяти процентов отбирают от общего количества. Несмотря на то, что обучение в школе стоит дорого. Это помимо проживания и затрат.
Меня Толон (Толонду Тойчубаев — муж. Э.Осмоналиевой, — ред.) очень поддержал. Я только заикнулась про Нью-Йоркскую киношколу, он сразу сказал: «Поступай». Целый год каждый день напоминал: «Ты подготовила документы? Ты готова к поступлению?». А я всегда все делаю ближе к дедлайну. До этого хожу, набираюсь, думаю. Пока внутри что-то не задвижется, не могу заставить себя сесть и писать. Я все нужные бумаги отправила буквально за девять минут до дедлайна. А потом были долгие два-три месяца ожидания. В декабре приняли документы, в феврале пришло приглашение на е-мейл. Я полетела на собеседование в Нью-Йорк на два дня.
Венеция, сентябрь 2015 г.
— Как прошло?
— Очень интересно. Я пришла на собеседование после шоппинга. В Нью -Йорке тропические ливни, и в тот день был просто жуткий ливень, а у меня не было подходящей обуви. Так что на собеседование я зашла с большим пакетом и зонтиком. Сидят четыре профессора, смотрят на мой пакет, переглядываются и спрашивают: «Ты что шоппинг делала?» Они привыкли, что все люди очень трепетно относятся к встрече с ними. А у меня не было выбора, мне пришлось с пакетом зайти. «Почему именно сейчас прямо перед собеседованием надо было пойти в магазин?» — спрашивают. Отвечаю: «Я не знала, что тут такие ливни, взяла себе обувь для дождя». И они все тут же дружно заглядывают под стол, чтобы посмотреть на мои резиновые ботиночки с лиловыми вставками. Их общий вердикт: «Стильные».
То есть, понимаете, они с первой секунды начинают тебя узнавать. Я думала, они будут про Кыргызстан спрашивать. Их Кыргызстан никак не интересовал и до сих пор не интересует. Ноль. Они начали с того, что похвалили мои работы. Профессор по документальному кино сказала: «Я смотрела вашу работу. Вы очень хорошо снимаете и выбираете лица». Про себя думаю: «Начались похвалы, и слава богу, это уже хорошо». Дальше пошли вопросы: «Какой фильм вы будете снимать в Нью-Йорке?»
Я отвечаю: «Я впервые в Нью-Йорке, про Нью-Йорк не знаю ничего и пока не знаю, что о нем снимать». «Ну, придумайте что-нибудь. Что вы со вчерашнего дня видели?». «Я видела таксиста и метро. Мне понравилось, что в метро люди не избегают смотреть в глаза. Все открыто смотрят друг на друга, кто-то улыбается, кто-то нет, но никто не избегает взгляда, как в других городах», — сказала я.
На самом деле, в той же Европе сразу отворачиваются и избегают контакта. Декан, профессор закивал головой в ответ: «Я тоже очень люблю ездить в метро, разглядывать людей и смотреть им в глаза». И я подумала: «О, я приехала к своим. Они понимают, о чем я говорю».
Потом, когда уже я прошла, это ощущение не покидало меня целый год. Я была такая счастливая от того, что все здесь такие же «повернутые», как и я. У нас профессора могут утром зайти на занятие и рассказывать: «Вы знаете, я сейчас ехал в метро, а я так люблю пялиться на людей. Разглядывал одну тетку».
И все это нормально. На занятиях мы делимся своими идеями, впечатлениями, иногда даже секретно снимаем людей, какие-то жизненные сценки и друг другу показываем. Я радовалась больше всего тому, что вся группа из тридцати пяти человек и плюс двенадцать профессоров меня понимают. Но в то же время я себя чувствовала не совсем такой, как они, потому что у меня дети. У меня был такой образ мамаши. Мне хотелось вырваться из этого образа, но он еще больше усилился, когда я забеременела. Второй семестр первого курса я провела с животиком. Меня декан уговаривала: «Пожалуйста, возьми академический отпуск на второй курс. Ты не справишься с фильмом. Лучше потом». Но я попросила разрешить мне остаться: «Мне легче снимать фильм с грудным ребенком, чем с годовалым. У меня уже есть дети, и я знаю, что это такое». У нее тоже ребенок, и она согласилась с этой логикой. Сказала: «Ладно, попробуй. Надеюсь, ты не пропустишь свой шанс сделать хорошее кино».
— А какой возраст у студентов?
— Самый разный. Младшему 23 года, самому взрослому 41, потом я и 30-летние.
«Одногруппники», фото было сделанно на вечеринке в честь окончания первого курса
— Сколько лет надо учиться в киношколе?
— У меня трехлетняя программа. Два года отучилась и осталась еще на год. В рамках этой программы мы изучаем все роли на площадке, каждую примеряем на себя. Я и звук записывала, и монтировала, и актером была, и оператором. Это дало мне очень многое. Очень рада, что поехала туда. Каждый день училась чему-то новому. По приезде сконцентрировалась только на учебе. Только учеба и дом, дом и учеба. Больше ничего.
— Няню нанимала?
— Приезжала мама мужа, моя мама, моя сестренка с нами была. В общем, все помогали как могли. И няню нанимали, когда нужно было. Бывало так, что я и сама бегала между школой, садиком и съемками. То есть это большое испытание — из Бишкека попасть в Нью-Йорк на учебу, имея на руках малолетних детей, а впоследствии и ещё родить. Здесь у нас очень комфортно, размеренно, есть водитель, няня и так далее. А приехала туда и попала в бешеный ритм, Манхэттен сам по себе задает безумный темп жизни.
Манхэттен
Тем более, эта киношкола известна своим жестким графиком. После первого семестра профессора спрашивают: «Ну что, мы вас сломали?». Ты улыбаешься и отвечаешь: «Нет». А сам потом дома сидишь и плачешь.
— Ты плакала?
— Плакала в конце семестра, потому на отснятую мной четырехминутку дали критику как очень хорошую, так и минусы, конечно, тоже обозначили. Но никто не учитывал, что я единственный человек, у кого в классе на тот момент были дети, никто мне не сказал: «Ты молодец, что с детьми еще и учишься». Никому до этого нет дела. Настолько жесткая система. Они устно отмечают, конечно, но когда это касается кино, то ты уже наравне со всеми. В тот момент, когда меня критиковали, так пожалела, что не в ожидании следующего малыша. Подумала, что все неважно было бы и кино, и киношкола, если бы я сейчас была беременна или у меня уже был бы совсем маленький ребенок. Вскоре я забеременела.
У нас в тот год добавилось два ребенка, приехала еще старшая дочь. Она сейчас в Америке учится, изучает молекулярную биологию и хочет стать врачом. Она молодец, поступила в АУЦА, в Медакадемию на бюджет и в Америку.
Когда мы собрались все вместе, голова кругом шла. Дети одновременно говорят, каждый чего-то хочет.
Но учеба занимала большую часть моего времени.
— Как оцениваются знания в киношколе?
— Так же, как и во всех вузах. Оценки важны тем, кто в магистратуру и докторантуру идет, и тем, кто ищет финансовую поддержку университета при поступлении. А кто не планирует дальше продолжать обучение и для киношников GPA не так важен.
Я много уделяла внимания своим оценкам. Самый высший балл, который можно получить это — 4, у меня на данный момент GPA 3.97. Буквально каких-то капель не хватило, просто пропустила пару занятий по звуку, так как у нас два больших семейных мероприятия было. За мои оценки и за фильм «Сейде» университет еще до Венеции принял решение выделить мне полную скидку на третий год обучения.
Венеция, сентябрь 2015 г.
— Кто был художественным руководителем твоего фильма?
— У нас нет такой системы. Есть профессор по режиссуре, курирующий двенадцать человек. Мы не столько разработкой и подготовкой к своему фильму занимаемся, сколько смотрим отрывки других фильмов и обсуждаем, где какой прием применяется. И только уже сняв фильм, обсуждаем свой монтаж.
— Кому ты показала свой фильм в первый раз?
— В киношколе есть такое понятие, как мастер-класс, когда четыре профессора-режиссера комментируют и обсуждают фильм, а класс только слушает. Там я и показала «Сейде» в первый раз. Один профессор после просмотра сказал: «Ну, ты знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты дальше пошла. Чтобы ты вонзила нож в мое сердце и повернула его. К сожалению, для меня этого не случилось. Надо было показать, как коня уводят резать или что-то дальше». Я промолчала. Но то, о чем он говорил — не мой стиль. Это слишком по-американски. Еще говорили: «Почему героиня не борется? Не восстает против?» Опять же, это иная история. Это история о том, что героиня принимает судьбу и в этом ее геройство. Но я ни с кем не стала спорить. Выслушала все комментарии. Были даже расистские комментарии, типа, а кто жених, парень в этой дурацкой шапке? Они не понимают символы.
Словом, были самые разные оценки. Но потом, в мае, когда все работы студентов показывают в большом кинозале в Нью-Йорке, «Сейде» выбрали фильмом закрытия, и это уже было знаком. Тогда к нам с Толоном все профессора подошли и поздравили: «Фильм замечательный. Пожалуйста, подавайте на топ-фестивали». Я долго решала, ждать Канн или нет. Но это еще много времени, а жизнь так быстро протекает, у меня не было этих восьми месяцев. Я решила, что подам на ближайший Венецианский фестиваль.
— А какая разница между этими двумя фестивалями?
— По статусу они одинаково круты. Венеция, Канны и Берлин входят в большую тройку. Это топ, помимо Оскара. Оскар уже немного другая система, там вся киноакадемия 2500 человек голосует. На европейских фестивалях другой формат. Попасть туда — одинаково успешно, но Канны намного более распиарены. Оператор тоже хотела сначала Канн дождаться, а потом передумала. И я подала в Венецию.
Кинофестиваль в Венеции, вместе с режиссерами, выступавшими с работами в конкурсной программе короткого метра
— Теперь в Канны не можешь подать?
— Нет, так как все эти фестивали требуют мировой премьеры. В Венецию я подала в последний день перед дедлайном, вечером, практически последним Fedex ушли мои документы. Отправила и жду. Надо паковаться, мы в Кыргызстан переезжаем, столько всего переделать нужно. Переехали. Знаю, что 17 июля должны прислать ответ, но в этот день ничего не пришло. Решила, что оповещают сначала победителя, а потом всех остальных. Но 18 июля пришел ответ: «Мы только что посмотрели ваш фильм, и если вы подтверждаете, что это официальная премьера, то мы вам сразу вышлем приглашение». Я Толону тут же скриншот сделала и выслала в Китай, где он был на переговорах и не мог мне ответить. Но потом в день по десять раз звонил и говорил: «Слушай, это так круто». И он же мне объяснил, что в конкурсную программу наши фильмы ни разу не попадали после фильма Т.Океева в 1985 году. До меня это долго доходило, и мне потом даже неудобно стало. Я не знаю, как это получилось, но получилось. Я сняла очень простой фильм, и он им понравился.
— Сама как считаешь, что сработало?
— Мне кажется, всегда самая удачная комбинация в кино — это когда актерам нравится и режиссер, и сюжет. У меня есть хороший знакомый, европейский продюсер, я ему выслала фильм, мне очень нужен обзор киношников, помимо киношколы. Он написал: «Да, это очень красиво снято, в красивом месте и актриса хорошая. Но я потрясен историей. Тебе удалось в простом фильме столько объединить». И я немного успокоилась. Мне тяжело оценить свой фильм адекватно. Сразу начинаю думать о той зиме. Вспоминаю, что на руках был четырехмесячный сын. Ложилась спать в два ночи, ночью его кормила, вставала в пять утра и шла на съёмки. На улице минус двадцать. Главная актриса — дебютантка — ходила в чыптаме в такой холод. Все это я начинаю вспоминать, и те эмоции снова овладевают мною, так что мне тяжело судить.
— Как ты считаешь, способны ли наши прорваться, не имея за собой этой киношколы?
— Конечно, способны. Важно задаться целью, начать изучать процесс. Например, мы не знаем, что без внешнего продюсера нам не обойтись, что на фестиваль больше чем пятнадцатиминутный фильм нельзя готовить. Хронометраж обязательно должен быть короче. Надо помнить об этом, когда ты пишешь свой сценарий и готовишь фильм. Весь фестивальный цикл нужно расписать, где твоя мировая премьера, что надо делать в этом случае. Необходим чисто продюсерский подход, также важно видеть и смотреть, что сегодня снимают и как.
Я, кстати, думала, что в Нью-Йорке посмотрю очень много хороших фильмов и буду наполняться их эстетикой. Но, к сожалению, мы смотрим какие-то отрывки, обсуждаем что-то конкретно, а все остальное должны отсмотреть сами. А у меня времени там не было. Сейчас я сделала длинный список и все это я буду смотреть. Очень важно смотреть качественный кинематограф, понимать и разбираться. И очень приятно, когда ты смотришь работы больших мастеров, точно также как читаешь писателей. И понимаешь: «Ой, где-то оказывается есть человек, который чувствует этот мир также как я». Когда это родство ощущаешь — это так классно. Это дает тебе больше уверенности в том, что ты можешь снимать фильмы. Да, это великий прославленный человек, но он такой же как ты. Когда именитые мастера приходят и с нами говорят, ты видишь таких же людей. Это очень важно. Мы себя недооцениваем, а в некоторых случаях, наоборот, переоцениваем: «Ой ладно, пусть мой друг будет оператором». Так нельзя. Надо искать лучших. Ну и что, что твой друг обидится. Ты раб своей идеи и фильма, ты должен действовать только в интересах фильма, а не в интересах своих друзей и своей родни. Через «Сейде» лучше это поняла. У меня была возможность доснять, давали два съемочных дня, но я этого не сделала. Спешила к детям. Потом долго жалела. Но сказала себе:
«Уважай свое режиссерское решение. На тот момент ты решила, все, что необходимо для этой истории, ты отсняла. Умей это принять и дальше двигайся». Хотя профессора мне советовали доснять.
Венеция, сентябрь 2015 г.
— А что тебе советовали доснять?
— Ну, какие-то сцены. Например хотели, чтобы я показала жениха. Но все же большему количеству профессоров понравилась именно лаконичность. В финальной сцене через одного человека и только двумя кадрами показан целый финал. Одна невеста сидит в кадре и они понимают, что это целая свадьба. Мы хотели эту сцену снять одним планом, но не получалось из-за разных технических причин. Вынуждены были снимать в нетопленом доме, потому что только там был вид на горы, который мне нужен был для этого кадра. Холодный дом и невеста в свадебном платье.
— Технические вещи имеют большое значение, чтобы фильм вышел на международный уровень?
— Думаю, что да. Звук очень важен, камера важна и свет. Это же визуальное искусство. Нельзя вот так просто наснимать чем попало. Можно, конечно, на айфон снять и получится классный фильм. И такое тоже имеет место быть. Но если относиться к кино серьезно, то надо и двигаться серьезно. И требовать от себя большего. Пусть это будет лучшая камера, лучший оператор, лучший звукорежиссер, лучший фокуспулер. Надо брать всех лучших. Потому что потом в кадре, на экране это все видно, какой у тебя фокуспулер, какой у тебя первый режиссер, какой у тебя оператор?
— А кто такой фокуспулер?
— Это человек, который стоит рядом с камерой. Пока оператор работает с камерой, он наводит фокус. Потому что оператор не может делать это сам. Каждый человек в группе должен быть лучшим по своей части, вплоть до водителя. Потому что это все потом сказывается. Все будет видно на экране. Это как армия, ты набираешь лучших солдат.
— Сколько времени ушло, чтобы определиться с окончательным вариантом фильма? Команда та же осталась у тебя?
— Неделя. Так как сюжет абсолютно поменялся, пришлось искать новый актерский состав и локации. Команда та же, но пришлось кастинг делать для актеров и снимать в совершенно другом месте. В Ашуу зимой прекрасно, сказочно. Никто не хотел уезжать оттуда, все были готовы работать дальше. Всегда приятно, когда команда говорит: «А давайте дальше работать. Можете не платить, но можно мы дальше будем снимать этот фильм».
— Ты будешь делать здесь премьеру?
Да. Я должна организовать показ, отблагодарить свою группу. Это коллективный труд. Помимо актеров работали двадцать четыре человека. Вспоминаю, как закрылась от всех и пишу свой сценарий. Все ждут: «Где режиссер?». А я сижу и думаю. С тех пор как прилетела из Нью-Йорка трое суток не спала. У меня мероприятие семейное, ребенок, подготовка к съемкам, для сна времени нет вообще. Люди прилетят, оборудование приедет, все должно быть готово к съемкам. А сценария нет. Пишу сценарий, устала страшно, сижу и думаю, как-то все несерьезно. У меня двадцать четыре человека сидят и перешептываются: «Она пять раз поменяла сценарий.». Я их всех сюда притащила, бедные мои кайната и кайэне кормят их. Может лучше все отменить и не позориться, чем снимать без подготовки. Кто так снимает? Сейчас пишу сценарий, а в шесть утра уже съемки. Может быть, лучше все отменить. Но в один момент решила: «Нет! Я сниму фильм и он пройдет на лучший фестиваль. Все сделаю для этого. Сейчас допишу, пусть это будет только пунктами расписано». Уже не было сил литературный сценарий писать. Расписала пункты действия, по которым будем двигаться. Вышла, отдала ассистенту, чтобы он растиражировать и раздал. Меня спрашивают: «Это сценарий?». Отвечаю: «Да, это сценарий».
Отдельно дала задания соответствующим людям, не стала ездить на поиск натуры сама. Сказала оператору и арт-директору: «Идите ищите. Это ваша работа. Костюмы, дома и комнаты по фото буду утверждать. Отберите несколько лошадей и приведите сюда пять -шесть понравившихся вам лошадей, я из них выберу».
— Как ты выбрала лошадь?
— У меня не было опыта кастинга и работы с животными. Но из киношколы знала, что кастинг с детьми и животными длится дольше и это очень тяжелая работа. Желательно иметь двух похожих внешне животных, чтобы быстрее снимать. Решила, что подберу коня, также как человека — актера. Нужен тот, который может присутствовать.
Кадры из к/ф «Сейде»
Лошади были разные по масти и росту. Одна совсем захудалая коняшка для разнообразия. Все привязанные, они безучастно стояли, просто проводили время. И только один конь разглядывал меня, как-будто думал: «Кто это такая?». Он с интересом смотрел на все. Он присутствовал. Он был красивый, его звали Торка. Конечно, выбрали его и, оказалось, что это лошадь наших родственников. Было очень удобно, потому что хозяин, Азиз Алиев из села Тарсуу, был на площадке, помогал, кормил его и приводил когда надо. Я даже не думала, что все так сложится. Пазл собрался в нужное время, не без стресса, конечно, но в итоге все получилось.
— Судьба помогала?
— Да. Однозначно. Это не просто так все было.
— Какие работы наших режиссеров тебе нравятся?
— Мне нравится «Бешкемпир» Актана. Я училась в Америке по программе Flex, когда «Бешкемпир» путешествовал по Америке, читала в то время статью об этом фильме в Нью-Йорк Таймс и была очень впечатлена. Я еще в школе ходила на операторские курсы, брала уроки актерского мастерства.
— То есть у тебя давно уже эта склонность к кино?
— Да. Не было, правда, планов стать режиссером. Мне нравилось операторское дело. Когда смотрела телевизор, выключала звук и смотрела на то, как движется камера, где склейки, как смонтировано. Это мне было интересно. Режиссура и актерство меня интересовали менее.
Нет, конечно, хотелось быть актрисой, как все девчонки мечтают. Но это оказалось не мое. Мне очень нравится работать с актерами, но больше всего мне нравится писать сценарии.
Те, кто у нас в школе хотят стать операторам, всегда просятся ко мне и говорят: «У вас такие истории, можно с вами буду работать». В детстве я мечтала стать писателем. До сих пор мечтаю. Но где-то что-то увидела и в голове снова картинки, и опять хочется снимать. Теперь я не хочу уходить из кино. Раз такая возможность выпала, нужно ее использовать. Это даже ответственность в чем-то.
С кыргызскими киношниками на кинофестивале в Локарно, 2010 год
— Чего ты ожидала от Венеции?
Мне больше всего интересны были обзоры. Не знаю как у них там и чем это определяется, есть у фильма пресс обзоры или нет. Конечно, была большая надежда на встречу с продюсерами, которые помогут мне в реализации и создании следующего фильма.
— Ты полнометражный задумала?
— У меня есть идея, и в этом году я буду писать сценарий.
Это история о человеке, который загнан судьбой в такие обстоятельства, когда он близких людей предать не может и в то же время хочет побороться за свое счастье. При этом пытается никого не обидеть и все устроить так, чтобы никому не навредить.
— У него получится?
— Да, у него получится и даже виртуозно. Конечно, он немного дурачит всех, но в конце все будет правильно. Сейчас нужно написать сценарий, найти продюсера. Я думала раньше, что нужно найти трех-четырех продюсеров, из них кто-то отдельно фестивалями занимается, кто-то финансами, кто-то логистикой, кто-то помогает на площадке, кто-то дистрибьюторскую работу ведет. А я мечтаю, что занимаюсь только сценарием, кастингом и постановкой игры актеров. Ну и на монтаже насколько это нужно вместе с редактором-монтажером. Но пока это невозможно. Пока у режиссера нет большого имени надо все делать самому. Очень много черного, грязного и нудного труда. Рутина нескончаемая — канцелярская, финансовая — занимает очень много времени и сил. Но это необходимо и это то, чему обучают в киношколе. Пока ты не наработал себе имя, ты — раб, у тебя рабский труд.
Нас там учат и другой стороне кино. Ты можешь прекрасно знать технику, гениально выставлять кадр и чудесно писать звук и прочее. Но при этом у тебя может ничего не получиться. В кино есть эта магия и мистика, и многое зависит от жизни и от судьбы. Об этом в киношколе тоже говорят.
В первую очередь, нас учат очень положительно друг к другу относиться, быть по жизни хорошим человеком и снимать не просто так от фонаря или жон эле. А задаваться вопросом: «Зачем я этим занимаюсь?»
Перед «Сейде» спросила себя: « А если это был мой последний фильм, если бы после этого у меня не было возможности снимать, то о чем бы я сняла?» Когда ставишь такие вопросы, то смотришь на свой фильм совершенно другими глазами — намного глубже.
В киношколе нас учат тому, что успеха в этом мире хватит на всех, учат другу другу помогать во всем и бороться за успех товарища так же сильно, как и за свой.
— А как там насчет творческой зависти и конкуренции?
— И там это есть, но потом вышибается напрочь, потому что учеба выстроена таким образом, что ты обязательно должен работать у каждого однокурсника на площадке, а они у тебя. Ты не имеешь права приглашать других. Мы друг у друга заполняем все роли и работаем друг на друга. И если я у кого-то на площадке плохо поработала, то он придет ко мне с неохотой и будет плохо работать или вовсе не придет. Конечно, есть здоровая конкуренция. Но в основном это очень большая взаимопомощь.
Этому нам надо поучиться. Я, например, никогда не скрывала от других информацию, всем делилась. Хотела, чтобы все двигались и всех поощряла: «Давайте мы это сделаем, мы прорвемся, давайте…» Потом я устала и решила выйти за рамки Кыргызстана. И правильно сделала, считаю. Мой оператор сказала: «Эльнура, у тебя фильм получился и у тебя будут брать интервью. И спросят тебя: А как сделать хорошее кино?» Так вот, что я тебе скажу. Мы видели как на «Сейде» все складывалось. Мы поняли. Просто важно быть по жизни хорошим человеком. Тогда и будет хорошее кино».
На красной дорожке 72-го Венецианского Кинофестиваля, сентябрь 2015 г.
— В кино в центре всего стоит сценарий. Актеры, продюсеры, режиссеры и агенты — все время читают сценарии. Как ты считаешь, это самое важное?
— Там постоянно идет работа со сценариями. На уроке сценария мы каждый раз должны прочитать новую версию сценария своего фильма. Это называется turn around. Профессионализм и умение сценариста оценивается именно тем, как быстро он сможет предоставить тебе следующий вариант. И это постоянная читка.
На уроке ты читаешь сценарий и все дают свой фидбек. К следующему уроку приносишь новый сценарий и так целый семестр. Нам рассказывали, что на сериалах работает целый штат сценаристов, они коллективно пишут и если кто-то не успевает делать turn around, то он сразу выбывает из команды. Это очень интересно и очень работает. Всегда чужое поправлять легче. У кого сценарий не ахти, они послушают других и могут выдать классный вариант.
— У Темира Бирназарова такая система.
— Она очень эффективная. Вам кажется, что вам все понятно, раз у вас эта история в голове. А другой человек слушает и ему сразу видны пробелы, где непонятны связи, где не до конца разработана сцена, где лишняя сцена. Это хороший метод. Я хотела бы следующий сценарий сделать с группой, обязательно буду делать читку.
— А где ты хотела бы жить?
— Однозначно снимать и жить буду здесь. Но хочу выезжать. Это очень важно, оказывается, знать мир. А то мы здесь живем и ударяемся в этнику. Это никому не интересно, это никому не нужно. Мир хочет историй, которые понятны, которым они могут сопереживать и видеть в них себя.
Хочу иметь возможность жить где угодно — и здесь, и в Азии, и в Китае, хочется еще китайский выучить.
В Нью-Йорке
Нью-Йорк мне очень близок по душе. До него я прожила в Бишкеке 12 лет и не чувствовала себя местной, не было чувства дома. Для меня дом — это Аксы. При первой же возможности ездила туда, гуляла по горам.
— Ты родилась в Аксы?
— В Аксы я прожила пять лет. Родилась в Оше, потом жила в Кызыл-Кие, выросла в шахтерском городе. Потом уже переехали в Аксы, там пошла в кыргызскую школу. Мое детство дало мне знание родной культуры и языка.
— Кто твои родители?
— Папа — Мадалбек Сатымбаевич, экономист с московским образованием, мама — Насиба Суюналиевна, педагог, преподавала физику в школе. То есть, я не дочь чабана. Мне было бы удобно говорить, что я из Аксы, из села и вот посмотрите как все у меня сложилось. На самом деле все не так. Мне кажется, что каждому родителю нужно это понимать. Не бывает никогда, что человек появляется из ниоткуда.
Можно родиться в селе, но семья имеет определяющее значение. Важно, чтобы ребенок вырос в доме, где есть книги и родители, которые сами читают. У нас была очень хорошая библиотека, еще папа копил все журналы «Вокруг света», а также коллекционировал марки и слушал Биттлз. Он занимался фотографией, пусть не всерьез, но я как ребенок все это впитывала. В Кызыл-Кие я училась в очень сильной школе, которая была даже освобождена от проверок гороно. Это была экспериментальная школа, центр подготовки учителей.
Там проучилась до седьмого класса. Потом училась уже в русскоязычной школе, но она была во всех смыслах сельская. Позже перешла в более сильную школу, где изучала английский язык.
— Почему родители так часто переезжали?
Союз развалился, они захотели быть ближе к корням. Папа считал, что надо жить с родными. Это было очень тяжело — переехать из города в село. И это были очень непростые годы для моей семьи, но лично мне они дали очень многое. Столько сюжетов можно брать из этих пяти лет. Благодаря этим годам, понимаю, что такое село и как там живут. Это был кризис начала 90-х, мои родители остались без работы. Их первые шаги в капиталистическом обществе, первый неудачный бизнес. Что делать, куда податься? Я в школе продавала ручки, жвачки и тетрадки, чтобы были карманные деньги. И мне кажется, это супер — опыт.
С дочерью Чурек, фото Аиды Суловой
— У вас четверо детей, есть любимцы?
— О нет. Мы всех любим. Это так классно.
— Муж очень гордится тобой.
— Он мой главный пиарщик.
— Насколько я его знаю, рядом с ним возникает чувство, что всего можно достичь в этом мире.
— Это самое ценное в нем для любого человека, кто с ним соприкасается по жизни. Он хочет вселить в каждого человека мысль, что можно достичь всего. Когда у нас ребенок родился, я с таким удовольствием сидела дома. Готовила, обставляла и так далее. Хотела сразу родить второго ребенка. Был такой этап в жизни, когда я прямо наслаждалась материнством. Когда мы выписались из роддома, в тот же день я дочке стала показывать книжки. И вы знаете, новорожденный ребенок разглядывает картинки какие-то больше, какие-то меньше. Она вполне осознано делала это и в четыре месяца уже переворачивала страницы.
Я думала, что Толон будет рад тому, что я дома сижу, готовлю и занимаюсь ребенком. Для меня это была такая большая перемена. А ему это вообще не интересно было. Я полтора года посидела и пошла на мастер-класс Эрнеста Абдыжапарова. Толон меня поначалу ругал, «Зачем тебе эти курсы?». Я говорю: «Да. Это не ВГИК. Но Эрнст Абдыжапаров говорит: «Идите и снимайте». И ты начинаешь снимать. Важно двигаться, а не страдать у себя в запыленной студии.
Меня высмеивали. «Ой, и что Эрнест, эмне деп уйротту?» Я говорила: «Давайте не будем. Каждый делает, что может. Вы проведите свои мастер-классы, покажите как сами это умеете.» Я защищала Эрнеста. А как иначе? Я же после его мастер-класса начала снимать. Вернулась к тому, что мне очень нравилось с детства.
Потом я второго ребенка родила и опять с таким кайфом сидела дома. Но Толон стал настаивать: «Найди няню. Снимай следующую картину, работай». У нас новый дом, я обставляю его, с удовольствием занимаюсь уборкой и хозяйством. Мне так это нравится, у меня тайм-аут, а он требует, чтобы я достигала чего-то нового. Но только потому, что он меня подгонял, я начала работу над: «Страной, в который мы живем». Второму ребенку было три месяца, когда я взяла няню и вышла в мир. А когда родила сына — Тойчуке я уже на четвертый день после родов пришла на учебу в киношколу. В классе был шок, все шептались, мне было очень неудобно. Они подумали, наверное, что я психопатка какая-нибудь. Даже профессор подошел ко мне и спросил: «It’s ok. You don’t be to here. It’s ok, take it easy». Я говорю: «I want to be here». Через пару дней они привыкли. А в первые дни они даже не здоровались от растерянности. Во вторник родила и в следующий понедельник пришла на учебу. Два дня пропустила, пятница — свободный от учебы день.
На премьере фильма «Страна, в которой мы живем» с героями фильма, фото Александра Федорова
— Как ты смогла все это?
— Я концентрировалась только на учебе. Друзья приезжали, я не могла встречаться с ними, люди обижались. Я закрыла все остальные варианты для себя, кроме семьи и учебы. По опыту изучения английского, когда я в Аксы жила, знаю, если бы я не отказалась от всего и не сконцентрировалась бы, у меня не получилось бы во Flex пройти. Там бешеный конкурс: тридцать пять мест на две с половиной тысячи участников.
Учеба в киношколе была для меня примерно такой же конкурс. Кто выстрелит первый из этого класса? А еще у меня дети, я как другие однокурсники не могу смотреть современные сериалы и ходить на модные спектакли. У меня на многое не было времени. Мне говорили: «Я приехал с тобой встретиться и у тебя нет двух часов для меня?». Нет, не было. Я здесь на учебе. Каждый день считаю себестоимость этого дня, сколько уходит на жилье, на питание, перелет, садик. И если я теряю полдня, то я простаиваю. У меня каждый час на счету. Обижайтесь, не обижайтесь я здесь для учебы, а не для того, чтобы тусить с друзьями.
— Не потеряла друзей?
— Кто-то обиделся. А что делать? У меня выхода не было.
— На это все столько энергии надо. Откуда ты ее берешь?
— Вы знаете, можно говорить по-разному и лукавить. Но у меня есть очень простой ответ. Как-то Наргиза Маматкулова, талантливый режиссер и моя подруга, написала мне: «Эльнура, как ты успеваешь? Поделись секретом». А у меня на тот период — дети, учеба, монтаж «Страны, в который мы живем», каждые выходные режиссерские задания, в день по два часа сна и все это длилось четыре месяца. Я не знаю, как я это выдерживала. Бывало в три или четыре ночи ложишься, а утром в в шесть-семь надо уже вставать и идти на занятия. Или на учебе сидишь сонный, а нужно сконцентрироваться.
Я ничего не стала скрывать, написала как есть. Когда у меня силы заканчиваются, когда у меня «садится батарейка», я просто закрываю глаза и представляю себе огромный куб из энергии. Зеленый, синий… Представляю, что сижу внутри этого куба и напитываюсь. Вот так перезаряжаюсь и потом могу двигаться дальше.
Венеция, сентябрь 2015 г.
— Прямо энергетическая практика. Сама это придумала?
— Да, пришлось. А что делать, когда кофе уже не помогал, спортом некогда заняться, выспаться и отдохнуть нет времени. Еще домашнее задание с дочкой на выходных, она в первый класс пошла. Я Наргизе написала как есть. Она в ответ: «Слушай, я тебя серьезно спрашиваю, а ты пишешь такое».
— Ты жесткая?
— Ну, да, я бываю жесткая, но если меня о чем-то просят, то я обязательно помогу.
Есть ситуации, от которых ты не можешь отойти и сказать «не могу». Помните сказку про Ивана, он идет на рынок с последними деньгами за сметаной. Но отдает эти деньги за кота и спасает пса. Потом у него случаются чудеса в жизни, он женится на царевне. В жизни точно так же. Да, у тебя цель и все такое. Но когда тебя просят помочь и, когда только ты можешь помочь, то помоги. В августе у меня была такая ситуация, когда нужно было сделать срочно много дел — подготовиться к Венецианскому фестивалю, использовать возможность встретиться с продюсерами. В то же время люди попросили помочь им с очень большим делом, там, где только я и могла помочь. Я все свои дела оставила и помогла, немного в урон своим целям, но зато в пользу другому делу. Иногда полезно думать не только о себе. Но вот просто кофе попить и лясы поточить — на это не надо распыляться. Это можно и потом, когда свободного времени будет больше.
— Что включает подготовка к Венецианскому фестивалю?
Это подготовка DCP с итальянскими субтитрами. Они просят стереозвук — 5,1. Надо сделать вебсайт, очень много документации заполнить. Это не столько для фестиваля нужно, сколько мне. Wikipediapage, потому что пресса заходит в Гугл и вводит твое имя. Мне все удалось сделать и отправить копии. Не успела только расписать новый проект. Переживала, а вдруг продюсеры спросят, что следующее?
Мне советовали подготовить два-три проекта, рассказать о них и посмотреть, что больше заинтересует. Я многим пожертвовала, когда согласилась помочь тем людям. Но на фестивале Авторского кино знакомый продюсер мне сказал, что лучше не рассказывать о новом фильме в Венеции. Потому что, через год-два с этими людьми встретишься и они спросят, а что с фильмом? И если ты до сих пор не сняла его, это будет, типа, ты медленно двигаешься.
У меня все идет по моему персональному графику — ребенок, фильм, ребенок, фильм.
— Еще планируешь детей?
— Да, хочу.
— Выдержишь?
— Мне очень сильно помогают родные и мои, и со стороны мужа. Есть возможность и няню брать. Это уже очень много решает. Потому что если бы на мне еще хозяйство было, не знаю, как бы я справилась.
Во время съемок к/ф «Сейде», актриса Раджа Алиева (свекровь Э.Осмоналиевой, — ред.), фото Александра Федорова
Были периоды, когда за два часа на неделю вперед готовила и сразу все в холодильник. А бывало так, что у нас была домработница, водитель и няня. Мама мужа думала, что я ничего не умею, мол, келин, в профессиональном смысле что-то умеет, а по хозяйству никакая. Но когда она приехала в Нью-Йорк помочь ухаживать за детьми, то увидела, что я все сама делаю. Она сказала мне: «Ты знаешь, я все эти годы думала, что ты ничего не умеешь. А ты, оказывается, все прекрасно делаешь».
— Кто твои друзья?
— Совершенно разные люди, разного возраста, некоторым шестьдесят лет. Из университета профессора.
В киношной среде я с Наргизой Маматкуловой дружу, с Гульбарой Толомушевой хорошо общаюсь. У меня с людьми хорошие отношения. Я за всех радуюсь.
— Какие у тебя есть недостатки, что тебе хотелось бы исправить в себе?
— Наверное, вспыльчивость и прямолинейность. Если люди спрашивают мое мнение, то я прямо все говорю, как думаю. Еще, мне кажется, не работаю так усердно, как нужно, не успеваю сделать все, что хочу. Всегда думаю, что могла бы больше сделать. Несколько лет назад у меня были периоды, когда ничему новому не училась и не развивалась.. Мне жалко это время. Я могла бы выучить язык еще один. Считаю это время потерянным для себя.
— А как сложилась судьба Алмаза? (герой фильма Э. Осмонолиевой «Алмаз», о мальчике, победившем онкологическое заболевание и трудные жизненные обстоятельства)
— Когда я познакомилась с Алмазом и предложила участвовать в моем проекте, мы договорились, что у нас будет такое партнерство, когда мы поможем другим людям хотеть большего. А то у многих такое представление, что только по знакомству и за деньги можно всего добиться. Есть и те, кто неосознанно выстраивают стратегию, что где-то там далеко встанут на ноги. Хотя можно учиться и встать на ноги здесь. Он со мной согласился. «Я не знаю, могу ли я быть примером. Но если вы считаете, что я кого-то могу вдохновить и кому-то моя история поможет, то давайте попробуем». Так мы с ним сняли фильм. Я не хотела делать из него жертву, скорее, героя. Это удалось, он стал героем и мотиватором для многих. После съемок сказала так: «Алмаз, для чистоты жанра я не могу дальше принимать участие в твоей судьбе. Не хочу брать на себя эту роль. Хочу наблюдать за твоей жизнью, не вторгаясь в нее».
Сразу после фильма у него были нелегкие времена. Он болел, какое-то время чувствовал себе потерянным, разуверился в том, что ему нужно в АУЦА учиться. После фильма появились люди, которые хотели оплатить ему учебу. Но он не решился на ответственность перед этими людьми. А вдруг снова заболеет и не сможет учиться. Отказался от помощи и не стал поступать.
Фото со съемок документального фильма «Алмаз» в Европе, 2009 г.
Я его убеждала: «Алмаз, все равно ты будешь в этом университете учиться. Ты его закончишь и станешь одним из больших людей в этой стране». Но кто-то из социальных работников разуверил его : «Она тебе морочит голову. Американские университеты не для таких, как ты. Лучше иди в турецкий, где есть питание и жилье. АУЦА- не для тебя». Когда узнала об этом, возмутилась: «Алмаз, зачем ты это слушаешь? Ты сам выбирай». Мы с ним хорошо так поговорили. Прошло некоторое время, он не сидел сложа руки. Закончил курсы кройки и шиться. Сшил маме пальто, себе брюки. Потом отучился на кулинарных курсах. Человек не проводил время зря, развивался и двигался.
Однажды мне позвонили из АУЦА и сказали: «У нас открывается новая программа «Академия нового поколения». Это специальная программа для таких талантливых ребят, как Алмаз, которые не имеют материальных возможностей для учебы». Когда я ему сообщила об этом, он сказал: «Если это открытый конкурс и на меня нет напрямую особых надежд, то я пойду». Сам все документы оформил, прошел в «Академию», отучился и стал лучшим студентом набора. Получил стипендию президента АУЦА, также стипендию на все четыре года обучения, которая покрывает обучение, питание и проживание. Он номер один сейчас там. Учится компьютерному пограммированию. Так же, как и раньше, мечтает построить мусороперерабатывающий завод. Внедрил, пусть элементарную, но систему переработки мусора уже в самом университете. Недавно отучился по обмену один семестр в Сеуле.
— Как болезнь, отступила?
— Все отошло. Он прекрасно себя чувствует. Группа предпринимателей вместе с Таалайбеком Койчумановым посмотрели фильм «Алмаз» и вдохновились открыть обучение для таких ребят. По итогам выдают кредит под бизнес. Алмаза тоже взяли и ему дали кредит. Он построил маленькую гостиницу у себя на «Дордое», сдает квартирантам. Теперь он из этих денег финансирует обучение другой девочки в АУЦА. Он сам стал спонсором.
Мы с ним решили кому-то помочь, а вселенная помогает нам. Это такой круговорот.
Автор ч/б фото на главной странице Чолпон Чаргынова
Венера Джаманкулова, специально для AКИpress