«В ДУХОВНОСТИ – СЛАВА И МОЩЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, И СМЫСЛ ЕГО ПРЕБЫВАНИЯ НА ЗЕМЛЕ»
Талип Ибраимов: Я сильный мужик
Каждый человек – своего рода камера обскура, чёрный куб, свет в который проникает лишь через небольшое отверстие на одной его стороне, отражаясь на белом экране противоположной стороны. Это метафора нашей новой рубрики «Камера обскура»: в ней вы встречаетесь с человеком, когда внутрь него направлен луч света – и образ отражён на белом экране. Посмотреть на человека глазами света и любви – значит увидеть в нём такого, какой он есть на самом деле.
Талип Ибраимов, писатель, сценарист, учитель. Если говорить о нём официальным языком, которого он не любит, то он заслуженный деятель искусств КР, лауреат знаменитой «Русской премии» за 2006 год. Его книги выпускают в России, Франции, Италии, Германии.
С ним хорошо и просто. Просто хорошо. Наверное, потому, что он не становится в позу гения. А вот от книг его – не оторваться. В разговоре он похож одновременно на бесхитростного ребёнка, которому всё в жизни интересно, и на мудрого суфия, понимающего тщету и очарование бытия.
А ещё Талип Ибраимов – редкий сегодня, да и, пожалуй, как всегда, тип свободного человека. Он носит одежду, в которой удобно, «многокарманную», как усмехается он сам. В каждом кармане должна быть зажигалка, чтобы не искать. Он много шутит, и очень часто это шутки над самим собой. Часто его ирония, смешанная с досадной болью, обращена в адрес народа, истории и прочих святых вещей. Он очень лёгкий в разговоре, его парадоксы показывают, как глубоко и стереоскопично – 7D!–он мыслит.
И какое счастье – сидеть с ним за столом и говорить, не замечая, как бежит время. О жизни, о творческих людях, о нашем кино.
Талип Ибраимович, Вы ведь не собирались становиться писателем?
Да, я писать начал поздно, в 45 лет. Это был для меня переломный возраст в нескольких смыслах. У меня случился перелом позвоночника, я получил первое место на республиканском конкурсе пьес и нашёл жену. Кстати, жена моя на 17 лет моложе меня. Конкурс пьес проводился под псевдонимами, и те, кто был в жюри, недоумевали: кто автор? Гапаров? Айтматов? Кстати, жена моя как раз и была в составе этого жюри.
А как она проголосовала – за или против Вашей пьесы?
Она была против (смеётся). Её уговорил председатель жюри. Она выпускница театроведческого факультета ГИТИСа. Но там, в жюри, были актрисы Сейдахматова и Ажибекова. Ажибекова в это время снималась в фильме по моей повести «Человек на обочине», знала сценарий и мой стиль. Глупое название фильму дали — «Верить и знать», его до сих пор смотрят, ну да ладно. Я получил премию. Вот с этой победы в конкурсе пьес и началась моя новая жизнь.
В том числе и новая семейная жизнь?
Да. Вышло так нечаянно, вдруг. Я ведь в это время был полуразвалиной, с переломанным позвоночником после аварии. А она пришла ко мне со своей кандидатской. У неё специальность – театровед, ну и работа была по театроведению. Я к тому времени много прочитал и пьес, и теоретических работ о театре. Прочитал многое из Островского, Олби, Осборна… Я не люблю быть начинающим ни в чём, поэтому готовлюсь всегда тщательно. Кандидатскую своей будущей жены я прочитал внимательно и сделал кучу комментариев и, можно сказать, правок – по привычке редакторской – показал ей: это из научно-популярной литературы, это из академического текста. Её руководителем был Юрий Сергеевич Рыбаков, редактор легендарного журнала «Театр», на котором выросла интеллигенция 80-х. Ну, так вот, прочитала она мои комментарии и поразилась широте моего кругозора, видимо, не ожидала. Она в благодарность предложила набрать на машинке мой сценарий «Пейзаж глазами спринтера». Мне она тогда очень понравилась, и я спросил: выйдешь за меня замуж? Да, ответила она. Вот с тех пор мы вместе.
Так началась Ваша новая жизнь…
Наверное, можно и так сказать. Жена выходила меня. Я сильный мужик, до 70 лет 15-20 раз подтягивался на турнике. После аварии жена научилась делать массаж. Жила здесь, в городе, одна русская старушка-костоправ, знахарка, вот она её и научила. Жена постоянно мне массаж делала, можно сказать, заново на ноги поставила.
Это было как раз в трудные 90-е, да?
Да, точно. Она очень талантливая. Научилась в это тяжёлое время делать потрясающей красоты тошоки. У нас тогда были соседи-австралийцы, они увидели их, просто в восторг пришли. А у жены так хорошо дело пошло, что она потом стала ездить по стране и учить женщин прикладному творчеству по своей технологии. У неё удивительный вкус в этом искусстве.
Как счастливо повернулась к Вам фортуна с этого времени!
Знаете, да. Жена родила мне трёх дочерей. Кстати, одна из них художник, другая – дизайнер женской одежды. У них всегда есть заказы, потому, что они творческие люди. Так случилось, что у нас в роду много художников, людей, связанных с миром красоты. Например, мой брат Турсунбек Койчиев, народный художник Кыргызстана. Ну, так вот. Кроме семьи, стало как-то «везти» в писательском деле. Я тогда в 2006 году написал повесть «Плакальщица», жена меня повела в «Литературный Кыргызстан», к заместителю редактора журнала Светлане Сусловой. Я-то не хотел идти. Прихожу к Сусловой, чтобы узнать её мнение, вижу краем глаза на её столе мою повесть, а на ней вразлёт, наискосок написано: вот это вещь!!! Три восклицательных знака! Я не мог поверить. Она тогда сказала: это надо немедленно напечатать, потому что сейчас редко кто так отлично пишет. Я о себе такого мнения никогда не слышал.
Вы так непривычны к похвалам от коллег?
На киностудии я ведь никогда не слышал приятных слов в свой адрес, как-то нет у нас такой привычки среди наших деятелей культуры, с позволения сказать. Они тексты мне давали на редактуру, но никогда не говорили того, что было бы мне приятно. Да и потом, моё независимое поведение их раздражало. Я ведь всем в лицо говорю всё, что думаю. А потом, когда они свои произведения принесут мне, я три-четыре листа поправлю и несу им обратно: нате, учитесь бездари! (Смеётся). Их прямо передёргивало.
Кого из коллег на киностудии «Кыргызфильм» Вы вспоминаете с особым теплом?
Рудольфа Николаевича Чмонина, он редактором был. Кроме него, был ещё внештатным редактором Леонид Борисович Дядюченко. Рудольф Николаевич – человек удивительный, очень талантливый. Но вот когда говорят, что можно прожить на свете и не оставить след, я его вспоминаю. Он был любимый редактор Толомуша Океева. Именно он написал сценарий к его киноленте «Чабан». Сам Рудольф Николаевич был бы замечательным писателем, если бы он весь писательству отдавался, но всё время своё он тратил на правку чужих текстов, на монтаж. Творческому человеку мало нужно, была бы работа. А к нему тогда все бегали, как ко мне сейчас бегают. Он уехал из страны четыре года назад.
Кстати, он был автором сценария фильма «Каменный плен», о том, как пленные немцы, репрессированные и местные жители, строили железную дорогу через горные ущелья к озеру Иссык-Куль. 1990-й год, 30 минут.
— Да, это так. Рудольф Николаевич — очень одарённый человек. И он оказал на меня большое влияние.
Какие три фильма Вы считаете главными в сокровищнице кыргызского кино?
Это, конечно, «Первый учитель» (1965) Михалкова-Кончаловского по одноименной повести Чингиза Айтматова, с Натальей Аринбасаровой в роли Алтынай. Наши некоторые недалёкие критики оскорбились, когда увидели это фильм, и давай его критиковать на свой лад: мы, кыргызы, не так ходим, не так едим… Глупо это. В этом фильме – мощные метафоры, отличные образы.
С какими мировыми фильмами Вы сравнили бы его?
С фильмами Куросавы, наверное.
А ещё какие наши фильмы Вы отметили бы?
«Выстрел на перевале Караш» (1968) БолотбекаШамшиева и «Небо нашего детства» (1966) Толомуша Океева. В «Небе…» — жёсткая, сильная метафора, которую сразу же отметили понимающие люди: это когда взрослые провожают детей в город, дети как лавина молодняка, стекает с горы в долину. «Выстрел…» — это фильм, созданный совместно с Казахфильмом, там снялся Суйменкул Чокморов. Это фильмы времени «первой оттепели», 1960-х годов, они создали славу кыргызскому кино. В них отразилась установка на документальность – благодаря этому фильмы так мощно воздействуют на сознание зрителя. Они эстетически великолепны. Толомуш Океев, Болотбек Шамшиев, Мелис Убукеев (самые известные фильмы М. Убукеева – «Трудная переправа», 1964 год, о событиях 1916 года в Кыргызстане; «Ак-Мёёр», 1969 года, с Таттыбюбю Турсунбаевой в главной роли) – все они создали образы кыргызского национального сознания. Сегодня такого кино, к сожалению, нет.
С чем это связно?
Мы сегодня вошли в иную структуру сознания. Сильно поменялось представление о нашей жизни, о ценностях, представлениях эстетических – что красиво, а что нет. Этот перелом, слом, перемену. Прощание с кыргызским образом жизни. Именно это сейчас нужно отразить в фильмах.
У кого из нынешних кинематографистов это получается?
Думаю, у Актана Абдыкалыкова и Марата Сарулу в «Бешкемпир» (1998). Это фильм, сделанный без патетики, но сильно и искренне. А ещё – фильм «Свет-аке» Актана Арым Кубата (он же – Актан Абдыкалыков), 2010 года.
Вы автор сценария к фильму «Свет-аке»? Что было литературной основой этой истории о человеке, который помогал односельчанам обрести свет – в прямом и в переносном смысле?
Да, это сценарий мы писали вместе с Актаном Арым Кубатом. А история – она из моей книги «Простите меня». Марат Сарулу – это ещё один режиссёр, который достоин упоминания в ряду сегодняшних мастеров, чувствующих перемены и умеющих эти перемены выразить средствами кино. У него есть экранизации айтматовских произведений – фильмы «Буранный полустанок» (1995), «Плач перелётной птицы» (1990), «Плач матери о манкурте» (2004). Но я бы отметил его фильм «Переезд»/ «Коч» (2014), в нём есть то, что я особенно ценю – осмысленная через яркие метафоры реальность, осмысленная неспешно и глубоко. Но это ведь наш арт-хаус, который массовый зритель, особенно у нас, не понимает, да и не хочет трудиться, чтобы понимать.
А за границей этот фильм принимают с восторгом.
Да, в Таллине и Нью-Йорке ему призы дали, да и по другим странам Европы и Азии Марат с этим фильмом ездил. Но вот жаль, что наша публика не понимает метафорического и метафизического смысла его фильмов.
Что этому мешает?
Эстетическая, да и простая тоже, необразованность мешает массовому зрителю ориентироваться в сложной – и одновременно простой, как всё гениальное! – структуре этих фильмов. Но самое плохое – это что у нашей как бы интеллигенции тоже низкий уровень. У киношников, художников, музыкантов – ещё достаточно неплохо, а вот у писателей – просто ужасающе низкий уровень образования. У нас много учёных-философов, но уровень их эстетического образования не позволяет им разобраться в структуре кыргызского кино. Поэтому наши кинематографисты не слышат от них ни одного слова поддержки.
За что именно, как Вы думаете, получают награды наши кинематографисты за рубежом?
Им дают не за экзотику, а за интересную конструкцию фильма, конструкцию мысли и образа. За силу их чувства – за то, как выражено это чувство любви и боли за родину, сопереживание судьбы народа.
Что Вы сегодня пишете, Талип Ибраимович?
Хочу закончить роман «Проводы великой тёщи», но пишется тяжело, потому что отвлекаюсь. Я должен быть уверен, что моя семья не нуждается. Поэтому читаю чужие сценарии, участвую в монтаже. Всё это вынужденные дела.
Да, точно. Достоевский говорил, что деньги – это чеканная свобода. Уж он-то, первый литературный пролетарий, знал, что говорит…
Точно. Деньги для меня – как бензин для машины. Когда они есть, я спокойно отдаюсь творчеству. Из-за независимого характера у меня нет высокой пенсии, ну и ладно. А деньги нужны, да. Ну, вот хотя бы для того, чтобы помочь другому. А если у тебя нищенская зарплата – кому ты поможешь?
Я заметила, что в Ваших книгах Вы много пишете о женщинах. Даже в названиях – «Женщина у стремени», например. Ну и в целом, ваши героини очень убедительны. Вы так верите в спасительную роль женщин? А ведь говорят: если женщина на корабле – быть беде, а ещё: ищите женщину, когда что-то нехорошее случится…
Ну, про корабль понятно, это же причина в физиологии: команда мужиков – и одна женщина, передерутся. И про шерше ля фам я не согласен. Где человек поднялся – ищите женщину. Без Софьи Андреевны не было бы Льва Николаевича. А каким ужасным был Достоевский! Это же, сколько терпения и разума должно было быть у Анны Григорьевны…
А что такое творческий человек, по-Вашему?
О, творческий человек – это скопище эгоизма, свои желания – в первую очередь, не дай Б-г кто-то бросит на него тень – сразу взрыв.
А может быть творческий человек без эгоизма?
Нет. Без эгоизма не было бы творчества. Эгоизм даёт мощный толчок к творчеству, это, прежде всего желание выразить себя. Творчество само по себе даёт огромное удовольствие, потому что насквозь эгоистично. Вот поэтому творческий человек и «достаёт» свою жену. Правда, я, с течением лет, уже не так «достаю» свою (улыбается).
Ваша книга, которая так быстро исчезла с полок книжного магазина «Раритет», носит подкупающее название – «Простите меня». Почему Вы так её назвали?
Это присказка всякого мужчины: простите меня. За то, что я не сделал для вас. Для общества. Что прогулял, что понапрасну время терял. Я мечтал всегда о материальной независимости, но мне никогда не удавалось её достичь в полной мере. В 90-е годы у меня было напечатано два романа – «Плакальщица» и «Я не хочу больше так жить»/ «Крик». Александр Коротенко давал мне тогда 200 долларов в месяц – только пиши. К 45-ти годам я был спившийся человек, бросил всё, бродяжничал, ни о какой известности не мечтал даже. И только потом – позвоночник, пьеса, признание – и всё стало налаживаться. Многие завидовали мне, мол, кто он такой, чтобы такая была ему слава. А я их просто не замечаю.
Про Вас часто говорят, что Вы человек жёсткий, я даже читала такое: «с ним трудно говорить». Я не верю этому. Мне с Вами говорить легко и приятно.
Это правда, жёсткий, хоть кому правду говорю в лицо. За это или сам уходил с работы, или выгоняли. С той же киностудии.
А к своим студентам – творческим людям – Вы тоже так же жёстко относитесь?
Я просто знаю их, к кому жёстко надо относиться, к кому – мягко. Их просто нужно направлять, вот что важно. Но всё равно, такие люди – редкость, как, например, Марат Сарулу. Сегодняшние 30-40-летние выросли на либеральных ценностях, они воображают себя интеллектуалами, но интеллектуальной базы у них нет. Нет, например, знания классической литературы. Знания философии. Вот я, например, много читал философской литературы – Фромма, Ортега-и-Гассета, Ницше, Бергсона. Молодые люди должны покорить эти гималаи художественной мысли, пропитаться ядом скепсиса великих мастеров. Без этого они – беспомощные котята, лепят конструкции, подгоняют их под конъюнктуру.
Кстати, о жёсткости. Как нужно воспитывать детей в нашем обществе?
Воспитание должно быть у нас – жёстким. Нужна дисциплина. Почему англичане завоевали мир? Потому что у них дисциплина – национальная доблесть. Должна быть организация своей жизни, это порядок. Подчиняйся общим требованиям. А потом уже – твори, что хочешь.
Вы сказали про среднее поколение кинематографистов. А что Вы думаете про совсем молодых, ну, тех, кто буквально «на коленке» сегодня делает фильмы?
Есть неплохие сценарии. Например, один: там про человека, который умер в Америке, и вот его родственник везёт прах в коробочке, чтобы похоронить на родине. Из тех, кто мне нравится, назову: режиссёр Бакыт Мукул (фильм «Ак бас»), оператор Дастан Жапар уулу (он работал на фильме «Кумар» Темира Бирназарова, отличного режиссёра), Эмиль Атагельдиев(музыкант по первой профессии, снял фильм «Моисей: море внутри» («Легенда»), 2012). Руслан Акун («Бишкек, я люблю тебя», «Салам, Нью-Йорк», «Герой моей девушки», «Перегон») – он талантливый человек, он молодец, но пока работает на публику, делает коммерческое кино.
Что бы Вы посоветовали сегодняшним молодым и уже очень взрослым людям, если бы они спросили: как нам жить? чему учиться? к чему стремиться?
Сегодня есть огромные ошибки в организации нашего общественного сознания. Мы сделали ошибку, когда на сто процентов повернулись назад, к народному эпосу «Манас». Да, это великое богатство народа. Но это только первая часть культуры и литературы, это фольклор. Искать только в прошлом духоподъёмные примеры – это ошибка. Нужно брать только некоторые примеры из великого эпоса, а далеко не все. Мы ведь не живём, а юбилеи справляем. Скоро вместо картошки памятники сажать будем. Нельзя замыкаться в своей культурной исключительности – это путь в культурное гетто. Нельзя отказываться от русского языка. «Кыргызы» сегодня – двигатели прогресса. Без русского языка сегодня у нас невозможен серьёзный культурный разговор, для которого пока ещё кыргызский язык не приспособлен. Хорошо бы говорить и по-английски, но его у нас сегодня очень немногие знают. Путь к широкому мышлению – через самообразование, даже вузы ограничивают. Тренируйте свой интеллект, читайте, смотрите хорошее кино, и не уставайте двигаться вперёд.
Текст Элеонора ПРОЯЕВА, фото Денис СМИРНОВ, Stylish